Человек с поезда - Рейчел Маккарти Джеймс

Три девочки стали лить из кувшина воду на огонь, пытаясь его погасить. Водопровода в доме не было, но им все же удалось залить пламя, а затем вытащить тлеющие остатки кровати во двор. Туда же они вынесли шестилетнюю Элис, которая все еще продолжала цепляться за жизнь, и попытались перевязать ее раны, но тут от остатков кровати начали заниматься дворовые постройки, и девочкам снова пришлось тушить огонь, таская воду из колодца.

Входная дверь дома была открыта, одно из окон тоже. Деньги и другие ценности, находившиеся в доме, остались нетронуты – денег, кстати, было довольно много. Часть из них находилась на виду, в той самой спальне, где разыгралась кровавая драма. Лампа, изначально стоявшая на бюро (две дочери супругов Лайерли определенно видели ее там уже после того, как их отец крепко заснул), была перенесена в другое место. Топор, который всегда держали рядом с поленницей, лежал, окровавленный, у открытой двери.

Немного опомнившись, девочки отправились за помощью. Неся на руках Элис, они все вместе дошли до дома Филмора Кука, соседа, чей дом стоял примерно в трех четвертях мили от их жилища. Там, в этом доме, Элис и умерла, дожив только до утра. Другие соседи жили ближе (в том числе сын Исаака Лайерли, единокровный брат девочек, не ладивший со второй женой отца, погибшей Аугустой). Однако Куков девочки хорошо знали и доверяли им. По пути им пришлось миновать хижину издольщика Диллингэма. Проходя по тропинке рядом с ней, девочки притихли: они боялись, что это именно Диллингэм напал на их семью. Когда около полуночи они добрались до дома Куков, те запрягли лошадей в повозку и поспешили к дому Лайерли.

К рассвету у дома, где произошла трагедия, собралась целая толпа. Как написал потом один журналист, двор, в котором росли могучие клены и вязы, был буквально забит запряженными повозками и оседланными лошадьми. Собравшиеся люди тихо переговаривались с мрачным видом. Окружной шериф прибыл на место преступления между четырьмя и половиной пятого утра. Попытка пустить по следу ищеек, которых привезли к восьми утра, ничего не дала – возможно, из-за большого количества людей, а может, просто потому, что след обрывался у железной дороги, которая проходила совсем неподалеку.

Еще до приезда шерифа подозрение пало на местных издольщиков. Разумеется, все они были чернокожими. Девочки в разговоре с кем-то упомянули, что пробирались мимо хижины Диллингэма на цыпочках. Кто-то вспомнил, что якобы недавно Исаак Лайерли поссорился еще с одним издольщиком, Низом Гиллеспи. Джека Диллингэма арестовали примерно в пять утра 14 июля, приблизительно через шесть часов после преступления. Часов в шесть местные жители нагрянули в хижину Низа Гиллеспи и не только схватили его, но и конфисковали кое-что из его пожитков. Вскоре после восхода солнца на место приехали репортеры как минимум трех газет.

Низ Гиллеспи был довольно неприятной личностью – настолько, что его вполне можно было бы назвать «типом». Другие издольщики жили в окрестностях Солсбери на протяжении многих поколений, что же касается Низа, то он приехал (или вернулся) сюда после женитьбы на Фанни Гиллеспи. Он взял ее фамилию – вероятно, по той причине, что она была хорошо известна жителям округи. У Фанни был 11-летний внук по имени Генри Мэйхью. Отец Генри был белым, поэтому у мальчика были голубые глаза и довольно светлая кожа, однако жил он с Фанни и Низом. (Об этой истории написана книга «Игра под названием Солсбери». В ней утверждается – по всей видимости, основанием для этого стали данные переписи населения, – что Генри Мэйхью был скорее сыном, а не внуком Фанни, но, возможно, это ошибка.)

Низ был очень груб с женой и ее внуком, хотя прожил с Фанни до брака много лет и женился на ней примерно в 1902 году. За это время он произвел на свет сына по имени Джон Гиллеспи, причем от дочери Фанни (!). Низ занимался тяжелым физическим трудом и был очень нервным, легко возбудимым мужчиной. Судя по всему, его можно было назвать умным человеком, но у него была тяжелая жизнь, он много пил, имел вспыльчивый характер, поэтому для домочадцев был настоящим тираном. Фанни, например, заявила в суде, что они с Низом уже давно почти не разговаривали и она по возможности старалась держаться от него подальше.

Телеграфное сообщение, отправленное утром со станции Барбер-Джанкшен в офис губернатора штата, начиналось со слов: «Неизвестный мужчина проник в дом…» Это было предположение, но вполне резонное. Тем не менее впоследствии коронер сделает вывод, что «члены семьи Лайерли были убиты топорами, которыми действовали Низ Гиллеспи, его сын Джон, Джек Диллингэм с женой, а также Джордж Эрвин и Генри Ли».

К делу могли пристегнуть еще и Букера Т. Вашингтона, но забыли. На следующий день после убийства, согласно «Солсбери пост», был «тщательно допрошен» одиннадцатилетний Генри Мэйхью. Он заявил, что слышал, как Низ признался в совершении убийства. Более того – если верить Генри, Низ не только сказал, что убивал сам, но и назвал других участников преступления – Джека Диллингэма и остальных четверых, которым были предъявлены обвинения. Как утверждает в книге «Игра под названием Солсбери» ее автор Сьюзан Барринджер Уэллс, эта история просто не может быть правдой. По ее словам, если бы шесть человек принялись размахивать топорами в такой маленькой спальне, они бы наверняка перебили друг друга.

В течение нескольких недель Генри Мэйхью неоднократно менял свои путаные и неправдоподобные показания, которые к тому же противоречили показаниям всех опрошенных взрослых. Но… дело ведь происходило в 1906 году. Было совершено страшное преступление, и местное население сразу же утвердилось во мнении, что это дело рук чернокожих. А журналисты некоторых газет чуть ли напрямую заявляли, что Генри Мэйхью говорит правду, поскольку в его жилах течет кровь белого человека.

Власти стали принимать меры, чтобы не допустить линчевания подсудимых разгневанной толпой. Между тем отдельные газеты практически сразу же, в первые 24 часа после преступления, стали называть обвиняемых-издольщиков убийцами – а не предполагаемыми убийцами или подозреваемыми. Арестованных перевезли в тюрьму города Шарлотт. Тем не менее у ворот тюрьмы округа Роуэн все равно собралась толпа. Представители желающих линчевать подсудимых обыскали тюрьму. Затем помещения осмотрела еще одна делегация, потом еще одна. В конце концов собравшимся пришлось смириться с тем, что пролить кровь не удастся, и толпа разошлась.

Заседание Большого жюри было назначено на начало августа. Местные власти заверили власти штата, что обстановка в округе Роуэн нормализовалась и подсудимых при необходимости удастся защитить. В результате 6 августа обвиняемых вернули в Солсбери. День выдался невыносимо жаркий. В зале суда было очень душно, и, кроме того, чувствовалось сильное эмоциональное напряжение собравшихся. В 15.40 присяжные вынесли вердикт о виновности всех шестерых подсудимых. Судебное заседание было назначено на следующий день.

У обвиняемых имелся адвокат. Если верить книге «Игра под названием Солсбери», это был очень хороший специалист. Он выступил с часовой речью, в которой (а) он потребовал, чтобы слушания перенесли в другое место, поскольку справедливое рассмотрение дела в Солсбери невозможно, и (б) заявил, что ему, адвокату обвиняемых, было отказано в возможности побеседовать с потенциальными свидетелями защиты. Буквально в течение нескольких секунд просьба о переносе процесса была отвергнута – его всего лишь отложили до следующего утра.