Страж - Роберт Мазелло

Нет, этого нельзя делать. Бет понимала. Но желание быстро становилось непреодолимым.

Да и кто узнает? Она ведь войдет в комнату всего на несколько минут. Поблизости никого не было, за балдахином ее никто не увидит… особенно если она войдет быстро. Надо только решиться и сделать это.

Повинуясь безотчетному порыву, Бет переступила бархатный канатик и быстро прошла по толстым килимским коврам. Кровать оказалась высокой, и ей пришлось забираться на нее, как на холм. Часть Бет понимала, что это безумие, но другая ее часть говорила ей, что главное: не помять балдахин и покрывало, вот и все.

Покрывало, похоже, было соткано из самого мягкого и тонкого хлопка на свете. Вышитые подушки лежали так, словно только и ждали, чтобы Бет опустила на них голову и ноющие от усталости плечи. Еще никогда в жизни постель не казалась ей такой манящей, такой удобной. «Полежу здесь, — сказала она себе, — всего несколько минут. Не буду шевелиться. За балдахином меня никто не заметит и никто ничего не узнает».

Ее веки сомкнулись. Видимо, дизайнеры пропитали воздух благовониями. Они все продумали. Пахло… листвой, омытой дождем. Бет вдруг стало так хорошо… О, если бы только она могла сбросить туфли и забраться под прохладные гладкие простыни; ей казалось, что здесь бы она могла спать вечно… что здесь ее не будут тревожить дурные сны…

Ей показалось, что кто-то издалека окликнул ее по имени. Но ее усталость была так сильна, что она не в силах была ответить.

Она снова услышала свое имя — на этот раз ближе. Бет смогла разжать веки и, повернув голову к арочной двери, взглянула на нарисованный пейзаж с изображением дюн. И увидела, что на вершине одной из дюн стоит кто-то, озаренный серебристым светом луны.

Бет закрыла глаза и улыбнулась. Какой фантастически талантливый художник. Пожалуй, нужно будет разузнать о нем. Он это или она, но в любом случае художник слишком талантливый, чтобы рисовать фоновые картинки для универмага.

Бет гадала, где сейчас Картер. Наверное, в больнице, у своего несчастного друга Руссо. Господи, как это ужасно. Еще хуже будет, если Картер не перестанет винить в случившемся себя. Бет знала, что все обстоит именно так, и она постоянно проигрывала сражение за то, чтобы убедить мужа в обратном.

Снова прозвучало ее имя, и когда она опять бросила взгляд на нарисованные дюны, силуэт человека оказался гораздо ближе… Это был мужчина высокого роста. Он медленно и спокойно шагал по песку… Полусонный разум Бет пытался осознать, как такое возможно? Каким образом художник сумел добиться такого эффекта?

Ей хотелось встать, подойти к картине и посмотреть, но ее руки и ноги словно налились свинцом. Голова была такая тяжелая, что Бет сомневалась, что сумеет оторвать ее от подушек.

Мужчина подходил все ближе. Его тень легла на ковер. Все яснее проступали идеальные черты лица… А Бет неожиданно ощутила сильнейший приступ тошноты. Горячий ком сжал ее горло.

— Бет! — услышала она. — Вот ты где!

Она повернулась на бок, и ее стошнило. На счастье, рядом с кроватью стоял блестящий медный горшок.

— О боже! — воскликнула Эбби, откинув в сторону шелковый балдахин. — О господи!

Бет снова вырвало. Она совсем не могла сдерживаться.

— Принесите полотенца! — крикнула Эбби продавщице, которая стояла у нее за спиной и с отвращением взирала на происходящее.

— Это не разрешается! — сердито воскликнула продавщица. — В модели комнат вход строго воспрещен, и…

— Просто принесите мне полотенца, черт побери! — гаркнула Эбби, села на кровать рядом с Бет и обняла ее за плечи. — Ну? — спросила она заботливо. — Теперь тебе лучше?

Бет, охваченная смертельным ужасом, кивнула и бросила испуганный взгляд на арочную дверь и пейзаж за ней. Там никого не было.

Вернулась продавщица, принесла несколько полотенец фирмы «Ральф Лорен» и, поджав губы, протянула их Эбби.

— Вам придется заплатить за них, — сказала она.

— Хорошо, внесите их в мой счет вместе с этим ночным горшком, — буркнула Эбби, вытерла подбородок Бет краешком полотенца и дала его ей.

Бет прижала к лицу толстую мягкую махровую ткань. «Мне совсем не хочется отсюда уходить», — подумала она.

— Ты хочешь еще полежать, — спросила ее Эбби, — или сможешь встать?

— Думаю, смогу встать, — ответила Бет, крепко сжимая в руках полотенце. Она неуверенно поднялась с кровати.

Продавщица стояла у арочной двери. Посмотрев в одну сторону, потом в другую, она сообщила Бет:

— А ваш друг ушел.

— О чем вы говорите? — сердито осведомилась Эбби.

— Тут был мужчина, — ответила продавщица. — Но он уже ушел. — И добавила, с отвращением глядя на испачканный медный горшок: — Гадость какая!

Эбби обняла Бет и вывела из моделированной комнаты.

— Когда горшок вымоют, — сказала она продавщице, — отправьте его мне.

Бет попросила Эбби подождать около туалета, пока она будет приводить себя в порядок. Чего ей действительно сейчас хотелось, так это остаться одной и провалиться сквозь землю. Боже, что с ней случилось! Она ополоснула лицо холодной водой. Под глазами остались черные разводы от туши для ресниц, она вытерла их новым полотенцем, которое все еще держала в руках. «Что же со мной произошло?» — гадала Бет. Она помнила сон или галлюцинацию. К ней шел мужчина, шагал по песчаным дюнам… но разве продавщица не сказала, что она тоже кого-то видела?

Но если это не был дурной сон, тогда что же это было?

Вошла Эбби, положила руку ей на плечо и спросила:

— Ты в порядке?

— Да, — ответила Бет и выключила воду. — Только больше я в «Блумингдейлз» ни ногой.

Эбби обняла ее за талию, и они пошли к эскалатору.

— А ты уверена, что не беременна? — полушутя спросила Эбби.

— Уверена, — ответила Бет.

— Тогда тебе нужно лечь в кровать, укрыться потеплее и выпить горсть найквила.[51]У тебя наверняка поднялась температура.

У эскалатора они немного подождали, пропустив вперед женщину с двумя маленькими детьми и складной коляской.

— Я отвезу тебя домой на такси, — сказала Эбби, — и сварю бульон.

Бет была очень рада этому предложению. Когда они ступили на эскалатор, Бет оглянулась и бросила быстрый взгляд на моделированную комнату.

Продавщица вышла оттуда с медным горшком, обернутым полотенцем. На пейзаже за арочной дверью Бет не увидела ничего, кроме песчаных дюн, бесконечной чередой тянущихся к горизонту.

Картер знал, что вход в разрушенную лабораторию запрещен, но он тем не менее проник туда через служебные коридоры. Он должен был еще раз увидеть лабораторию, которая могла стать местом его величайшего триумфа… а стала, вне всяких сомнений, местом его величайшей трагедии. Полиция и городские инспекторы уже сделали все, что могли сделать, собрали нужные для расследования материалы, но когда Картер выходил на улицу через ворота, предназначенные для въезда грузового транспорта, ему снова пришлось нырнуть под желтую пластиковую полицейскую ленту.