Немецкая оккупация Северной Европы. Боевые операции третьего рейха. 1940-1945 гг. - Эрл Зимке

Рамсай, незнакомый с дипломатией и явно не знавший, что собой представляет Риббентроп, решил посетить Берлин, надеясь добиться выхода Финляндии из войны с помощью достижения дружеского взаимопонимания. Но Риббентроп быстро развеял его иллюзии, заявив, что Германия сражается и за Финляндию тоже и что немецкий народ не одобрит, если Финляндия начнет «заигрывать с русскими». Затем он предъявил Рамсаю два требования: ответить немедленным отказом на предложение Соединенных Штатов и сделать публичное заявление о том, что Финляндия не собирается заключать сепаратный мир. Сделать первое было не так уж болезненно, поскольку дальнейшие события показали, что Соединенные Штаты просто стремились к тому, чтобы противники установили между собой непосредственную связь, а не предлагали свои услуги в качестве посредников. Но подчиниться второму требованию означало потерять статус независимой «совоюющей стороны», на котором Финляндия настаивала с самого начала войны. Финское правительство тянуло с ответом до 16 мая, когда премьер – министр выступил с речью, в которой говорилось, что Финляндия будет сражаться до конца, но не станет просить милости у своего восточного соседа. Текст речи был передан Берлину с объяснением, что в ней выражена официальная позиция Финляндии. Финны не могли рисковать жизненно необходимым импортом из Германии. Но Риббентропа такая форма заявление не удовлетворила, и он на два месяца отозвал своего посла из Хельсинки.

В середине марта ОКВ провело совещание по планированию операций в Скандинавском регионе, на которое были вызваны начальник штаба 20–й горнострелковой армии и начальник оперативного отдела штаба армии «Норвегия». На совещании было решено, что высадка англо – американских войск на северном побережье Норвегии или Финляндии возможна, но заставить немцев отступить из Скандинавии они смогут только в том случае, если одновременно с высадкой русские проведут наступление, что ОКВ считало маловероятным, так как союзники испытывали друг к другу недоверие. 20–я горнострелковая армия также не верила в советское наступление; месяц назад она получила донесение о том, что русские отозвали с северного фронта по крайней мере три стрелковые дивизии и две стрелковые бригады; судя по всему, они не ждали здесь наступления и не собирались проводить его сами. ОКВ предложило планировать операции с учетом того, что позиция финнов не изменится до тех пор, пока советское наступление не будет грозить Южной Финляндии, а успешная высадка англо – американцев не заставит Швецию вступить в войну против Германии.

Характеризуя позицию Финляндии, начальник штаба 20–й горнострелковой армии заявил, что после Сталинграда финское общественное мнение изменилось не в пользу Германии, а правительство этой страны больше не верит в победу немцев. Особенно сильный пессимизм царил в штаб – квартире Маннергейма – в частности, из – за того, что офицер связи при ОКХ генерал Тальвела обрисовал положение немцев очень мрачными красками. Начальник штаба считал, что финны готовятся сменить курс и что изменить ситуацию сможет только громкая победа немецких войск летом 1943 г. Сможет ли Финляндия добиться приемлемого мира, это другой вопрос; похоже, что ни Великобритания, ни Соединенные Штаты не смогут дать весомых гарантий, а без них Финляндия окажется в полной зависимости от Советского Союза. Напротив, начальник оперативного штаба ОКБ Йодль считал, что финны будут защищать свои национальные интересы и сохранят верность Германии. В целях борьбы с распространением пессимизма он предложил попросить Маннергейма отозвать Тальвелу. Он ожидал, что операция против Ленинграда, запланированная на лето, окажет благотворное влияние «на все северные территории».

Пока штаб – квартиры высшего командования в Германии и Финляндии пытались понять, куда дует ветер, на всем фронте от Финского залива до бухты Западная Лица стояла мертвая тишина; после советского летнего наступления 1942 г. здесь практически ничто не изменилось. Ожесточенные споры между 20–й горнострелковой армией и ОКБ вызвала лишь формулировка того, как назвать фронт. ОКВ настаивало на названии фронт без боевых действий, тогда как 20–ю горнострелковую армию больше устроила бы характеристика фронт без крупных боевых действий, поскольку некоторое количество потерь она все же несла.

На Дальнем Севере самой большой проблемой XIX горнострелкового корпуса было снабжение, целиком и полностью зависевшее от кружного маршрута через Норвегию; причем в первую очередь это сказывалось не на текущих нуждах, а на создании резервов. Фронт на Лице, который был ареной борьбы в 1941–м и 1942 гг., нужно было превратить в систему связанных между собой сильных оборонительных укреплений. Однако из – за трудностей строительства в зоне вечной мерзлоты завершить ее создание можно было не раньше лета 1944 г. Солдаты ютились в землянках, сооруженных за передовой. Благодаря суровому климату число заболеваний (особенно желудочно – кишечных) было чрезвычайно низким. К югу от

Лицы фронт представлял собой систему укреплений, находившихся на севере в 2–5 километрах друг от друга, но на его большей части и особенно на южной оконечности, у Ивало, это расстояние составляло 13–16 километров, а иногда и больше. Между флангами XIX и XXXVI горнострелковых корпусов зияла брешь в 160 километров. Для защиты Печенги на побережье была создана дивизионная группа Росси, а 210–я пехотная дивизия отвечала за восточный сектор между позициями армий 20–й горнострелковой и «Норвегия». Самым важным военным объектом в зоне XIX горнострелкового корпуса были никелевые рудники. Согласно приказу Гитлера, все обогатительные и силовые установки следовало как можно скорее либо убрать под землю, либо разместить в непроницаемых для бомб цементных корпусах. Рудники охранял пехотный полк, снабженный артиллерией. Считалось, что здешняя противовоздушная оборона – самая сильная на всем Восточном фронте.

XXXVI горнострелковый корпус, линия фронта которого не менялась с осени 1941 г., и XVIII горнострелковый корпус создали на своих участках сильные оборонительные укрепления, особенно на флангах. В отличие от тундры леса хватало с избытком, и поэтому солдаты жили в деревянных бараках. Условия здесь были такими же, как и в секторе финской армии, однако финны, славящиеся своим плотницким искусством, умудрялись делать бараки не только пригодными для жилья, но и нарядными. В целом немецким солдатам жилось в Финляндии довольно спокойно.

Однако эта тишина была зловещей; видимо, противник считал, что судьба 20–й горнострелковой армии и всего финского народа решена, а потому не стоит тратить на них время, пока не опустится финальный занавес. Взгляды всех финнов были обращены на юг, в сторону главного фронта, откуда должны были поступить ответы на два главных вопроса: смогут ли германские армии создать линию обороны и, в частности, удастся ли группе армий «Север» продолжить блокаду Ленинграда. И тот и другой являлись для Финляндии вопросами жизни или смерти, но последний был важнее, потому что в случае освобождения Ленинграда русские могли повернуть на север, через Карельский перешеек проникнуть в самое сердце страны и заставить ее выйти из войны независимо от ситуации на других участках фронта. Хуже всего для Финляндии было то, что город имел не только стратегическое значение, но и являлся национальным символом Советского Союза, и его освобождение было для русских делом престижа.