Саблями крещенные - Богдан Сушинский

Князь споткнулся о чье-то специально подставленное копье. Он вырывался из рук пяти или шести отборных молодцев, посланных сюда специально для того, чтобы схватить его. Он в ярости рвал сеть, в которую попал вместе с одним из замешкавшихся кабальеро, и вновь оказался в той комнате, из которой недавно попытался бежать.

Когда Гяура вели к крыльцу, при свете факелов и неожиданно пробившейся сквозь фиолетово-черные тучи — очевидно, из чистого любопытства — луны, он видел тела убитых французских драгунов, которые несли охрану поместья. А у самого крыльца — изуродованное, буквально растерзанное, зависшее на перилах тело женщины.

«Мари, хозяйка, — не узнал, а скорее догадался Гяур. — Это она пыталась спасти меня. Пробиться и предупредить».

Не будь он сейчас опутанным сетью, конечно же остановился бы, чтобы убедиться, так ли это. Но его грубо подтолкнули в спину.

Офицер любезно предоставил ему возможность одеться и вообще привести себя в надлежащий вид. Появляться со знаменитым полковником Гяуром, схваченным в постели, а потому полураздетым, лейтенанту явно не хотелось. Не тот случай. Полковник был взят в бою. Пусть кто-нибудь осмелится утверждать, что это не так.

Гяур все же успел признательно коснуться опутанной сетью рукой волос женщины. Да, это была Мари. После того как она случайно стала свидетельницей любовной страсти князя и Дианы де Ляфер, вдовьи чувства ее были буквально взорваны женскими фантазиями и ревностью к удачливой графине. Весь последний вечер пребывания у нее в усадьбе князя Гяура (утром он должен был отправиться в свой полк) истосковавшаяся по мужской ласке вдова использовала свои наивные хитрости и отчаянное коварство, чтобы оказаться на том же ложе, на котором столь легко и бездумно оказалась Диана.

Это ее жертвенное грехопадение должно было стать не столько данью собственному честолюбию, сколько сугубо женской местью заносчивой графине, считающей, что нежиться в доме вдовы с ее квартирантом — вещь настолько приличествующая положению замужней женщины, что по этому поводу не стоит даже извиняться перед хозяйкой.

Правда, де Ляфер все же извинилась, но в каком-то слишком уж ироничном тоне, с явным пренебрежением к устоям морали. Это было извинение соперницы, которая сумела не только продемонстрировать свое превосходство, но и предельно воспользоваться им. И Мари конечно же почувствовала это.

Сейчас у Гяура не было времени, чтобы вспоминать обо всем том, что связано с амурными похождениями пустившейся во все тяжкие молодой красивой вдовы. Да и не до этого ему. Из дома Мари он должен был унести чувство признательности к этой женщине. Благодаря ей, он все же сумел оказать хоть какое-то сопротивление; не был взят в плен сонным, в постели.

В карете Гяура везли связанного по рукам и ногам. Испанцы уже успели оценить звериную силу этого парня и предпочитали не рисковать. Даже подчеркнуто вежливое отношение к нему было вызвано не столько его славой и приказом офицера, сколько необузданной бычьей силой.

Лес кончился, и теперь обоз медленно двигался небольшими, окутанными серым туманом перелесками. Колеса по оси уходили в песок, кони оступались и шарахались от внезапно выступающих из тумана кустов, принимая их за что-то страшное.

— Через Рейнский лес мы вас провели, — подъехал к лейтенанту мушкетеров Отто Кобург. — И уже должны были вернуться, поскольку нам приказано провести вас только через лес.

— Благодарю. Вы свободны, рыцарь Кобург.

— Но впереди туман еще гуще. Там река и дороги почти не видно.

— Значит, где-то поблизости должен быть мост.

— Нет его, зато нам известен брод.

— Найдем и брод.

Кобург почти с минуту ехал рядом с ним, молча всматриваясь в занавешенное клубами тумана пространство. Какое-то предчувствие не позволяло ему окликнуть своих воинов и, оставив обоз, тронуться в обратный путь.

— Что случилось, Кобург? — нарушил молчание д’Артаньян. За время дороги они успели не только поближе познакомиться, но и подружиться. Отто Кобург, как никто иной из людей, движущихся с обозом, знал о его связи с баронессой. И — лейтенант чувствовал это — постепенно начал относиться к нему как к возможному хозяину замка Вайнцгардт, а следовательно, и к своему хозяину.

— А что могло случиться? — уверенно ответил саксонец. — Туман чертов. Не люблю такую погоду, не доверяю ей. К тому же — кусты, похожие друг на друга перелески, песок. Разве это дорога?

— И все же?

— Пожалуй, мы доведем вас до переправы. Так будет надежнее. Узнай баронесса, что мы оставили вас черт знает где, да еще в густом тумане…

— Но она может и не узнать этого.

— Конечно, может.

— Тогда что же еще?

Кобург вновь помолчал, решая для себя: говорить или не говорить?

— Возможно, мне всего лишь показалось, лейтенант, но когда мы проезжали сожженный хуторок, тот, что сразу за болотцем…

— По пути нам попался только один сожженный хуторок, Кобург.

— Я был тогда в авангарде… И заметил Арвида. Того, которого вы не позволили мне повесить. Что, простите, граф, было весьма неосмотрительно с вашей стороны.

— Значит, все-таки Арвида?

Д’Артаньян присвистнул и, привстав в стременах, оглянулся. Впереди видна была только одна повозка. Остальные, как и карета шведского посланника, тащились где-то позади, упрятанные от его глаз туманом и перелеском.

— Ошибиться вы не могли?

— Тумана тогда еще не было. Арвид движется рядом с обозом, словно волк, выжидающий, когда раненая жертва обессилеет.

— Тогда почему молчали?

— Я погнался за ним вместе с двумя своими воинами. Но ему удалось уйти в глубь леса. Мы не могли преследовать его до загона лошадей. А потом я решил было, что Арвид совсем удалился. Стоило ли тревожить вас и посланника?

— Но он так и не ушел?

— Не ушел, — мрачно согласился Кобург. — При выезде из леса я опять заметил его.

— Все еще в одиночестве?

— Неподалеку может оказаться несколько его людей. Очевидно, Арвид все еще не отказался от мысли заработать свои тридцать серебряных.

— Надо бы предупредить посланника.

— Это лучше сделать вам, граф. Мне бы не хотелось вмешиваться в ваши дела и ваши отношения, — добавил Кобург после некоторого колебания. Отто знал, что отношения между графом и священником, именовавшим себя «лейтенантом Гарденом», все еще не складывались, даже после того, как они несколько раз мирно беседовали в замке. О том, что до появления в Вайнцгардте они чуть было не сошлись на дуэли, он уже тоже знал от капитана Стомвеля.

— Ладно, я поговорю с ним. Вы же пока предупредите капитана и соберите своих людей у кареты. Если этот матерый вновь привел сюда целую стаю, то интересует их, как вы верно заметили, все тот же шведский посланник, которого мы обязаны всячески охранять. Его, а не обоз капитана Стомвеля.