Закон семьи - Анне Штерн

роды, при которых плод лежал неправильно, проходили более гладко, но в этот раз было по-другому, гораздо сложнее. Она отчаянно пыталась вспомнить, что же, когда Хульда была еще ученицей, говорила главная акушерка о сложностях родов в тазовом предлежании. Что-то должно же быть полезным во всех этих знаниях, которые она впитала в себя во время учебы? Ноги, вспомнила она, играли ключевую роль. Их нужно было зафиксировать в определенном положении и позаботиться о том, чтобы они не мешали туловищу ребенка проникать глубже в родовой канал.

– Хельга! – Хульда потрясла теряющую сознание женщину за плечо. – Мне нужны все ваши силы, на которые вы еще способны. – По лицу женщины она определила, что от них мало что осталось, но решила это проигнорировать. – Вам нужно взобраться на кровать. Лягте так, чтобы ваши ягодицы висели в воздухе. – Хульда помогла роженице подтянуться и повернуться на простынях в нужное положение. – Дайте мне знак, когда наступит следующая схватка, – предупредила она, садясь на корточки между ног Хельги. – Пусть она пройдет. А потом я осторожно засуну ладонь внутрь вас и поверну ребенка в другую, более благоприятную позицию. Понятно?

Хельга кивнула с сомкнутыми глазами. И она в самом деле подняла руку, когда новая волна боли прокатилась по ее телу. Тут же Хульда со всей осторожностью, на которую была способна, засунула ладонь в шейку матки и нащупала тело ребенка. К собственному удивлению, ей удалось освободить запутавшуюся ножку. Она проигнорировала дикие вопли роженицы, предприняла вторую попытку и вытянула вторую ножку вдоль тела.

«Если бы у меня были щипцы», – мрачно подумала она, но как акушерке ей не разрешалось их использовать – это была прерогатива врачей.

Но даже и без вспомогательных средств ладонью она ощутила, как следующая схватка со всей силы толкнула копчик ребенка. Она подбодрила Хельгу, которая теперь с невиданными силами проталкивала ребенка, пока наконец наружу не показались одна ножка, потом вторая, а следом и таз. Это была девочка.

Хульда больше всего боялась этого момента. Ребенок торчал из матери вперед ногами, головы еще не было видно, ручек тоже. Свесившиеся ножки посинели. Одна стопа гротескно искривилась под углом, будто долгое нахождение в узком канале деформировало ее. Но Хульда сказала себе, что в первую очередь нужно спасти жизни ребенка и матери. Об остальном можно позаботиться позже.

Она проверила пульс в пуповине, потом на крошечной щиколотке младенца. И почувствовала слабые удары, на которые так сильно надеялась. Слабые, но прощупывающиеся.

– Ваш ребенок жив, – обратилась она к Хельге, стараясь скрыть волнение в голосе. – У вас получится. Доверьтесь мне.

Хульда взывала молитвы к небесам, хотя не знала, каким же Богом надеется быть услышанной. Она просто молилась о том, чтобы оправдать доверие, о котором она просила Хельгу. Почувствовав следующую схватку, она воодушевляла роженицу осторожно, но с силой, тужиться, учащенно дышать, то и дело делать паузы – и тужиться дальше.

Крепко сжимая пальцы, она вытащила одну руку ребенка, а затем и вторую. И наконец мучительно медленно, под хриплые крики роженицы, появилась влажная головка – и Хульда поймала ее в свои ладони. Все кончилось.

Со страхом она следила за фиолетовым личиком, ждала первого вдоха, спасительного крика, но его не последовало. Было тихо. С каждой секундой эта тишина закладывала уши.

Тут Хульда вспомнила, что тогда говорила преподававшая акушерка. До этого она лишь смутно припоминала, но теперь голос звучал в голове так отчетливо и ясно, словно та присутствовала рядом в комнате.

У нас, акушерок, нет ничего, кроме рук и веры женщин в нас. Иногда нам приходится применять силу, чтобы спасти жизнь.

Вот что говорила она. Наставница еще рассказывала о появлении на свет императора Вильгельма II, родившегося в тазовом предлежании и чуть не умершего – если бы акушерка в последний момент не вернула его к жизни ударами.

Хульда крепко схватила хрупкое недвижное тело и принялась колотить по рукам и ногам. Она щипала и сжимала бедное создание и была противна сама себе, совершая такие издевательства над младенцем. Только она подумала, что все это не имеет смысла, как в лице ребенка произошло движение. Малышка скривила губы, словно желая сказать: Перестань наконец! Затем открыла рот, набрала в легкие воздуха, недовольно пискнула и задышала.

Чуть живая Хельга всхлипнула, лежа на кровати. Она тут же протянула руки к ребенку, но Хульда захотела удостовериться, что все в порядке, и наблюдала за крохой еще какое-то время, прежде чем отдать ее матери.

– У вас… дочь. – голос Хульды дрогнул. Слишком сильное напряжение пережила она за эти часы. Хульда расплакалась, что за всю ее бытность акушеркой случалось очень редко – а теперь во второй раз за несколько недель.

У двери кто-то откашлялся, заставив ее вздрогнуть. Там стоял рослый доктор Шнайдер, сухопарый истукан, как всегда, небритый и недовольный. Хульда торопливо утерла слезы и поднялась.

– Снова вы, – сказал он, – я мог бы и догадаться. У вас в практике странные методы, вы хотели забить ребенка до смерти?

– Наоборот, – Хульда сжала кулаки. – Я хотела вернуть его к жизни.

– Что ж, – врач подошел ближе, – очевидно, вам это удалось. – Он невольно взглянул на Хульду, и на его лице появилось изумление. – Трудные роды при тазовом предлежании. Вы были совершенно одни. – Он прищурил глаза: – Я не ожидал, что вы справитесь.

Хульда сглотнула. Это было похоже на похвалу.

– Если бы было разрешено использовать акушерские щипцы и обезболивающее, – тихо промолвила она, – тогда мать и ребенок могли бы избежать таких мучений.

– Вы знаете мой ответ, – объяснил доктор – и опять стал похож на прежнего брюзгу. – У врачей в клинике имеются все эти средства. Но вы и ваши роженицы упрямы и хотят справиться дома самостоятельно. Иногда наступает счастливый конец, а иногда нет.

Хульда собиралась возразить, но, на удивление, ей в голову не пришло ничего разумного. Что-то в его речи казалось верным, хотя она неохотно это признавала. Поэтому Хульда лишь сжала губы и подсела к Хельге на край кровати.

Врач взял из рук Хельги ребенка, перерезал пуповину и тщательно обследовал его. Искривленную ножку он тоже осмотрел, но Хульда бросила ему предупреждающий взгляд, и он незаметно кивнул, словно соглашаясь не поднимать эту проблему, пока не пройдут волнения родов.

Наконец он вернул ребенка матери и вытер руки о чистое полотенце.

– Я оставлю вас на попечение фройляйн Гольд. Как я вижу, вы в надежных руках, – объявил он.

Хульда чуть не раскрыла рот от удивления, но лишь учтиво улыбнулась и отвесила величественный поклон.

Когда доктор Шнайдер покинул