Ведьма. Открытия - Галина Валентиновна Чередий

распаковал пакет и извлек из него расческу и тюбик сразу опознанного мной любимого Ленкиного бальзама для губ. Снял волосок с зубьев расчески, аккуратно поместил его на место в форме ладони на столе, взял теперь мою пораненную на входе руку и уложил поверх. Со второй рукой сделал то же самое, но без волоска, и накрыл сверху своей, обхватив свободной конечностью вокруг талии, прижимаясь ближе некуда, и выдохнул в самое ухо: “Позволяю”.

Секунду ничего не происходило, а потом я рухнула лицом вперед, не сумев сдержать вскрика. Правда, еще секунду спустя поняла, что никуда я не падаю, по-крайней мере физически, все так же стою на месте, прижатая плотно к мощному телу Лукина, просто это голограмма – или что оно там на самом деле– внезапно надвинулась на меня, затянув будто в себя, окружив со всех сторон, увеличившись, но не до реальных еще размеров. Причем она не пребывала в неподвижности, а двигалась, неслась мимо. Или, скорее уж, это я неслась в ней куда-то, перемещаясь в пространстве с бешеной скоростью, и не только по дорогам вместе с авто и даже сквозь них, но и стены не были преградой и люди. Голова дико закружилась, и желудок скрутило тошнотой.

– Как этим управлять? – просипела я, принявшись часто сглатывать, борясь с этим приступом.

– Никак, Люсь, терпи, – судя по голосу Данилы, ему тоже было не сильно-то в кайф все. – Артефакт поиска творение еще лемурийцев предположительно, и как им управлять – никому не ведомо, даже его нынешним владельцам. Приходится использовать его по его же правилам. Ты еще молодцом держишься, меня в первый раз досуха выполаскало.

– Ясно, – я стала медленно вдыхать-выдыхать, убеждая свой желудок и вестибулярку, что ничего не происходит, и попыталась сосредоточиться на том, что вижу. Но в голову упрямо лезло то, как же хорошо, что Данила рядом, и его широкая ладонь на моем животе работает, похоже, куда лучше моих собственных усилий по борьбе с тошнотой.

Тем временем здания почти перестали мелькать вокруг нас, и машин стало меньше, фонари почти пропали. Нас “вынесло” за пределы города. Я узнала даже трассу – это та самая, по которой мы с Лукиным ездили ко мне в поселок. Значит, Ленка и ее похититель еще в пути. Логично, даже очень быстрой езды от моего дома сюда часов шесть, а они час-полтора как выехали.

Прошло еще минуты три по моим ощущениям, пока нас “несло” с жуткой скоростью по трассе, а потом движение замерло опять с жесточайшей внезапностью, и я “упала” вниз, не сумев удержать откровенно визга, потому как летела прямо на крышу одной из машин. Рухнула сквозь нее, потом меня переворачивало как-будто самым жутким образом, из-за чего рвоту удалось сдержать не иначе, как каким-то чудом, и оп! – все остановилось! Я дико озиралась в салоне незнакомой машины, часто моргая и силясь понять, что не так. Я лежала поверх чужого, незнакомого на ощупь и не источавшего тепла мужского тела на широком, словно диван, заднем сидении чужой машины. Чужая прохладная рука перебирала мои-не мои волосы, и лупала я не своими глазами. Это были глаза моей сестры!

– Василек, не зевай, скажи мне с кем она! – прозвучал голос Данилы откуда-то издалека, хотя я четко ощущала прикосновение его теплых губ к своему уху. – Ну же, поторопись!

Я вскинула голову и уставилась в лицо мужчине, на котором и лежала… не я. Узкое суперпородистое лицо с такими тонкими и остро-красивыми чертами, что у меня с первого же взгляда дыхание перехватило. Светлые, почти белые длинные волосы, пребывающие сейчас в легком беспорядке, и пронзительный, буквально взрезающий сознание взгляд больших голубых глаз, в темных провалах зрачков которых светились крошечные багровые искры. Он позволил мне смотреть на себя пару секунд, пока на его идеально очерченных губах медленно, хищно-лениво даже, расплывалась улыбка, от жуткой красоты которой я вся похолодела.

– Ну здравствуй, ведьма, – произнес он голосом-бархатом. – Скоро увидимся.

И, подняв руку, мягко коснулся указательным пальцев моего-не моего лба. Меня вышвырнуло обратно в собственное тело так, будто я была снарядом, выпущенным из пушки, и я пролетела всю обратную дорогу за мгновенье. Шатнуло так, что я и ведьмака сшибла, и теперь уж организм взял свое, так что еще какое-то время меня, стоящую на четвереньках, выворачивало до искр из глаз. После Данила помог мне подняться и мы пошли, но я не видела ничего вокруг, настолько еще было плохо, и мозг продолжал ощущаться интенсивно взболтанным в черепушке и никак не желал занять статичное положение. Толком в себя я пришла в ярко освещенной, совершенно современной туалетной комнате, выполненной в сиреневых тонах, стоя над раковиной с продолжающим меня придерживать сзади ведьмаком.

Благодарно застонав, умылась и прополоскала рот, радуясь тому, что внутри воцаряется порядок.

– Рассказывай, кого ты видела, – потребовал Лукин, только я выпрямилась.

– А ты разве не видел? – удивилась я, потому что у меня создалось четкое ощущение того, что он был рядом во всем этом моем магическом путешествии.

– Нет, Люська, я твой сестре родич все же названный, а не кровный, так что ее глазами только тебе можно было посмотреть при везении.

– Это был мужчина, блондин жуткий, но красивый. Жутко-красивый. Черты лица у него… ну просто идеальные какие-то. До невозможности… И глаза … голубые нереально и искры эти багровые…

– Шнобель от такенный? Типа римский. Волосы длинные? – внезапно пальцы Данилы защелкали у меня перед носом, и я осознала, что зависла, оказывается, только вспомнив лицо и взгляд жуткого красавца.

– А? Да. Почему это? – Я постучала себя по виску.

– Ну, ты побыла чуток в голове своей сестры и посмотрела на ее возлюбленного ее глазами, так что представь, каково ей. У тебя-то пройдет скоро, а вот у нее… Короче, Люська, врать не буду: шансов у нас никаких практически.

– Почему?

– Потому что судя по описанию, за твоей сестрой отправили самого Петшу Дрэкулу Войтович, – ответил ведьмак, мрачно глядя мне в глаза отражении зеркала.

– Блин, Лукин, не надо театральных пауз, объясняй все сразу! – потребовала я. – Кто он такой, и почему это важно?

– Петша Войтович – единственный сын Антонии Войтович, рожденный ею еще в бытность человеком и ею же в последствии обращенный. И это