Райская птичка - Трейси Гузман

Пилот объявил, что они идут на посадку в Мемфисе, и Стивен потянулся на сиденье, сбросив упаковки от арахиса и пустые пластиковые стаканчики, которые распределил по четырем углам своей подставки, в проход. Проигнорировав сигнал «Пристегните ремни», он забрал вещи с верхней полки и затолкал их под сиденье впереди себя. Стюардесса бросала на него испепеляющие взгляды, и Финч был уверен, что упал в ее глазах так же низко, хотя бы потому, что находился рядом со Стивеном.

– Ты как торнадо, – сказал он.

– Цвет лица у вас гораздо лучше. Должно быть, браслетики подействовали, – Стивен выглядел довольным собой. – Есть идеи, как нам быть дальше?

– Ни единой.

* * *

Они приземлились под моросящим дождем, и аэропорт в Мемфисе ничем не отличался от остальных аэропортов, в которых приходилось бывать Финчу. Он хотел как можно скорее выбраться из терминала и поспешил к стойке проката машин, где его ждала очередь других усталых с дороги пассажиров, – они надели дождевики и мяли в руках свои компьютерные распечатки. Стивен выглядел самым помятым (что кое о чем говорило) в своей пятнистой накидке от дождя, с рюкзаком за плечом и затертым портфелем в руках.

Из благодарности за заботу, которую проявил Стивен, и памятуя о том, что чеки оплачивает Крэнстон, Финч заказал им машину покрупнее. Они дожидались автобуса под дождем, но когда Финч вошел в салон и рухнул на очередное пластмассовое сиденье, он почувствовал огромное облегчение, как будто участвовал в страшной битве и сумел выйти из нее целым и невредимым.

На парковке для арендованных машин Стивен забросил рюкзак с портфелем на заднее сиденье предназначенного им авто и, почти не жалуясь, уселся впереди, тут же настроив вентиляцию и кондиционер и завозившись с радио.

– Много станций в стиле кантри.

– Мы в Теннесси, – сказал Финч.

– Не самый любимый мною стиль музыки.

– Тогда стоит задуматься о том, чтобы выключить радио.

Они стартовали позднее, чем он планировал. Нужно было еще заехать в мотель в Дайрсбурге, а Финчу хотелось быть в Орионе засветло, пока Кесслеры не сели ужинать, пока та капля энергии, которую он еще сохранил, не испарилась окончательно.

Вместо того чтобы выключить радио, Стивен принялся ему подпевать.

– Вы пытались представить, как она теперь выглядит? – спросил он, прерывая свое ударное соло на приборной панели.

Финч знал, кого он имеет в виду. Их разговоры всегда кружили вокруг Натали, не Элис. Натали была красивой девушкой, но властной и расчетливой. Финчу казалось вполне вероятным, что с возрастом характер все ярче проступал на ее лице, прочерчивая неглубокий канал между бровями, пуская нити разочарования вокруг рта.

Когда Финч нашел фотографии в бумагах Томаса, его первой мыслью было, что гневное послание Натали: «Я знаю, что ты сделал», – вызвано обидой за Элис, желанием ее защитить. Но, изучив главную панель триптиха и рисунок в доме Эделлов, он пришел к выводу, что это не так. По крайней мере на картинах между сестрами не видно было связи, они вращались по разным орбитам, будь то вокруг родителей или вокруг Томаса.

С Элис было меньше ясности. Финчу почему-то хотелось видеть в ней только хорошее. Возможно, из‑за снимка, где она была беременна. Элис настолько явственно излучала радость – Финч мог бы поклясться, что каждый раз, касаясь пальцем ее образа, он чувствовал изменение температуры. Или потому, что хотя бы в юности она казалась невосприимчивой к чарам Томаса. А может, дело было в уме, который Финч видел в ее светло-голубых глазах. Если в Элис и было что-то острое, так это интеллект, а не характер. В любом случае, когда Финч думал о ней, у него поднималось настроение.

– Думаю, она из тех, кто не жалеет сил, чтобы держать себя в форме. Как по-вашему? – спросил Стивен.

– Мы здесь, чтобы узнать о картинах и, если боги нам улыбнутся, хоть что-нибудь о дочери Томаса. А не для того чтобы предаваться фантазиям о миссис Робинсон[54].

– Только не говорите, будто вам не любопытно, как они теперь выглядят, – Стивен позволил потоку воздуха толкнуть его руку к краю открытого окна. – Зачем они вообще сюда переехали? Тут так много пространства. Так много… пустоты.

– Многие находят в этом прелесть.

– И вы? Будь вы молоды и красивы, как они?

– Нет. Пожалуй, нет.

При мысли об этом Финчу сделалось не по себе. Они действовали без толкового плана, оперировали огромным количеством неизвестных, и он чувствовал себя в проигрышном положении. Ему хотелось покончить со всем этим. Вернуться домой и отмечать праздники с родными. И как бы приятно ни было преподнести Томасу собственную семью, аккуратно перевязанную бантиком, шансы на то, что это случится, стремились к нулю.

– До Дайрсбурга еще пятнадцать миль. Когда поселимся, предлагаю привести себя в порядок и как можно скорее отправляться в Орион.

– Хотите быть уверенным, что мы произведем хорошее первое впечатление, да?

– Второго шанса тут не бывает, – отозвался Финч. Его подмывало указать Стивену на чрезмерную пестроту его накидки. – Думаю, для нас никакая помощь не будет лишней.

Они припарковались на стоянке мотеля и получили ключи от своих комнат у пожилой женщины с волосами цвета испанского лука. Покивав в ответ на ее строгое предупреждение не курить в комнатах, они втащили чемоданы по пролету наружной лестницы и синхронно захлопнули двери в смежные номера.

Горячий душ разогнал простуду, которую Финч подхватил было, стоя под дождем, а смена одежды если и не поправила общего состояния здоровья, то подняла настроение. Но то короткое время, что они провели врозь, не произвело подобного освежающего действия на Стивена. Финч заметил, что без регулярного питания тот становился угрюмым и склонным к спорам, а ни то ни другое достижению их цели не способствовало. Профессор заехал на заправку и забарабанил пальцами по рулю, Стивен же сбегал внутрь и вернулся с горой шоколадных батончиков и чипсов.

– Ты хоть представляешь, сколько сахара и соды ты потребил за последние несколько часов? А четыре порции «Кровавой Мэри»? Надо купить тебе лизунец.

В ответ на упрек Стивен только рукой махнул и принялся открывать пачки.

К тому времени, как они добрались до Ориона, температура резко упала. У Финча текло из носа и резало глаза. Кто-то повесил огромный хвойный венок на приветствующем путешественников плакате при въезде в город. «Орион. Старый город – новый взгляд». Стивен посмотрел на Финча и ухмыльнулся.

Главной улице лучше всего подходили эпитеты старинная и причудливая. Всего три квартала и ни одного фирменного магазина в поле зрения. Предвечернее небо затянулось тяжелыми тучами, и на улице почти не было людей. Какая-то женщина подняла голову при виде их машины, но поспешила снова прижать подбородок к груди. Любопытство по поводу незнакомого авто не стоило порыва холодного воздуха, который мог пробраться за шею.