Песня полной луны - Елена Романова

теперь уже от боли. — Так что я его пристрелил. Но это всё странно, Мун. Очень странно, уж не тот ли это пёс, что загрыз Майлза?..

Мун сглотнула. Слюна была вязкой и горькой.

Она была уверена, что тот самый. Она это чувствовала. Знала своим чутьем. И её это пугало.

Ей очень хотелось прямо сейчас упросить мужа больше не возиться со смертями Уилсона и Фостера, потому что проклятье подобралось к нему вплотную; потому что призрак мог обратить внимание на него; потому что гнев убитой девушки совершенно не знал границ, но Юнсу не поверил бы ей. И она прикусила язык, сморгнула выступившие слёзы.

— Ты обещал быть осторожен.

Он нахмурился, между бровей залегла морщинка.

— Мун, ты же знаешь…

Она вздохнула, сморгнула слёзы. Плакать смысла не было. Разумеется, она знала.

В конце концов, у неё оставался только один выход.

Избавиться от проклятья раньше, чем оно доберётся до её мужа. Только возьми её духи в страну предков, если она знала, как.

* * *

Остаться на ночь в больнице Мун не разрешили. Юнсу чувствовал себя нормально, и врачи отправили её домой, сказав, что уже утром осмотрят укус и, если не увидят начинающегося воспаления, то выпишут пациента домой, а ей позвонят, чтобы забрала его.

У неё всё ещё дрожали руки, когда она выехала с больничной парковки и свернула в соседний переулок. В Европе было раннее утро, и она подозревала, что Марк не будет рад её звонку, однако ей больше не с кем было посоветоваться.

Мун всегда могла посоветоваться только с ним, с тех самых пор, когда Марк объявился в её жизни.

Он долго не отвечал. Мун слушала гудки, несущиеся ей прямо в ухо, и её опять накрывало отчаянием, тёмным и липким. Проклятье индейской девушки становилось для неё личным прямо с этой ночи, и она не могла ждать.

— Мун?.. — сонный голос Марка звучал глухо. — Что произошло?

Её умный и чуткий кузен точно знал, что просто так звонить она не будет, и благодарность за то, что ответил, что не стал рычать на неё в трубку, робким теплом коснулась Мун, прогоняя отчаяние и безнадёгу.

— Ту девушку-призрака убили, Марк, — без предисловий произнесла она.

— Рассказывай.

Прикрыв глаза, Мун вывалила на Марка всё, что произошло за последние несколько дней, начиная с самоубийства Гаррета Уилсона и заканчивая её видениями и ранением Юнсу. Найти связи между событиями обычному человеку было бы трудно, но Марк намного лучше видел и чувствовал нити, соединяющие происходящие события, чем сама Мун.

Когда она закончила свой сбивчивый рассказ, он замолчал в телефон. Надолго.

— Значит, четверо парней, которые сейчас учатся в университете твоего города, когда-то изнасиловали и, возможно, убили девушку, — сказал он тихо. — И теперь её дух добрался до них.

Мун кивнула, совсем забыв, что он не мог её видеть.

Следы той девушки, мокрые и скользкие, тянулись к Шарлоттауну через половину страны, преследуя тех, кто был виновен в её смерти. Что ты посеял, то ты и пожнешь, ибо земля крепче человеческого сердца, но посевы в ней взрастают неотвратимо. Так или иначе.

— И одного из них загрызли собаки…

Марку не требовалось подтверждения его слов. Казалось, он просто проговаривал то, что уже услышал от Мун, чтобы уложить события в своей умной голове. Она молчала, глядя в лобовое стекло, и темнота за ним, окутывающая город, чудилась живой и полной опасностей.

Возможно, так оно и было. Возможно, опасность уже поджидала её за углом.

Сжав губы, Мун тряхнула головой. К духам! Она не позволит проклятью забрать Юнсу, не позволит прикоснуться к нему, не позволит разрушить их жизнь!

— Мне звонила одна из охотников за оборотнями, — замечание Марка было совершенно невпопад. Мун даже вздрогнула: к чему он? Юнсу едва не загрызли, призрак хочет убить ещё двоих, а он про оборотней?.. — Сказала, что в Шарлоттаунском университете её сын заметил одного. Я вот думаю, может, твои собаки — не такие уж и собаки?

Мун моргнула.

— О чем ты? Я же про духа…

Охотники пусть справляются сами. У неё своих проблем ворох. Зачем он?..

— Знаю, — вздохнул Марк. — И ты права, это может быть не связано. Просто это очень подозрительно. Я сброшу тебе номер, а ты сама решай, говорить с ней или нет. Но мне кажется, это будет не лишним.

Через две минуты ей прилетел номер и имя. А ещё — статья Википедии о колдунах из дене, способных обращаться животными и другими людьми.

«Я думал об этом, — написал Марк вдогонку. — Быть может, всё куда сложнее, чем мы предполагали, хотя я ещё не знаю, насколько. Думаю, ты сможешь выяснить это».

Глава тридцать первая

Найл едва слышал, что говорит ему Джэки. Связь была плохой, и он знал, что ей приходилось ходить в здание администрации, чтобы дозвониться ему.

В резервации, вообще-то, пользовались мобильными телефонами, но дед запрещал Джэки покупать смартфон или даже ноутбук — он считал, что её дар шаманизма пропадёт, если она станет ближе к губительным порокам белых людей. Джэки никогда не спорила с ним и, казалось, даже не думала, что могло быть иначе.

— Меня преследовали дурные предчувствия, — голос невесты перекрывался треском прерывающейся связи. Найлу пришлось напрячь слух, но, не особо разбирая слова, он всё равно чувствовал её беспокойство. — Я видела сон, и ты был мертв. Я видела твоё тело, ие наалдоши. Они тебя убили.

Найл тряхнул головой. Он знал, что предчувствия Джэки нельзя игнорировать: она предупреждала Холли перед поездкой на фестиваль в Солт-Лейк-Сити, что может случиться что-то плохое, но Холли лишь улыбнулась. Она так верила в свою силу…

И эта сила предала её в последний момент. Найл порой думал, не предаст ли она и его тоже, решив перебраться к кому-то, более подходящему?..

Колдуны обретали силу, если умирал их близкий родственник, а ближе Холли у Найла всегда была только мать. И сила пришла к нему, когда Холли запихнули в мешок и утопили в озере. К кому она уйдёт, если его самого не станет? К матери?

Найл не мог этого допустить.

Мама не справилась бы. Он и сам не очень справляется, но он хотя бы пытается.

— Джэки, кто — они?