Медицина Древней Руси (сборник) - Николай А. Богоявленский

«лечьца», ищущего оказания «своима рукама» непосредственной помощи больным и недужным, Кирилл охотно развивал в своих посланиях, поучениях идею о необходимости больничного и «богорадного» строительства, создания питательных пунктов во время голодовок, приютов для детей. Монастырская вотчина была обеспечена при нем лекарственными зелиями как привозными («камениями», т. е. минералами по преимуществу), так и отечественными. Такими же «теоретиками» в области здравоохранения (любителями книг и письменности) были последователи Кирилла – его ученики Христофор, Мартиниан (XV в), которые, впрочем, и сами занимались иногда посещением больных в келиях, на дому, перевязкой ран и язв.

Практическим направлением отличалась «врачевская» деятельность основателя Соловецкого монастыря – Зосимы (XV в.), который в житиях прямо назван «лекарем». Познания в народной медицине им были приобретены еще в миру в молодые годы.

В устье Северной Двины в XV в. прославился как «лечець» основатель Сийского монастыря Антоний. «Двинский крестьянин холоп», как называет его В. О. Ключевский, Антоний был сыном бедняка – выходца из Новгорода, а мать его была «от веси (из села) Кехта от предел Двинския области» и «живяше же оба земледелие творяще»[429].

Имея школьное образование, наученный с детства живописи («иконному письму»), свою подготовку Антоний, однако, был склонен направлять не в область писательства, а в сторону более живого общения с недужными, нуждавшимися в конкретной медицинской помощи. Этому способствовал его физический склад. Антоний, как пишут очевидцы, «бяше крепок и мощен телом зело» и всякую работу делал «за два, за три человека». Все документы единодушно рисуют Антония в молодые его годы завсегдатаем больниц, где им выполняются самые трудные, грязные работы: «Имеяше Антоний таков обычай, еже в больницу ходити часто и посещати немощнейшую братию и служаще им в нужных потребах, и свитки мыяше своим рукама, воду согревая и теплою водою согнившая уды их омывая и смердящия раны обязуя» (перевязывая)[430]. Эта практическая сторона врачевания подчеркнуто выступает и в завещании Антония, оставленном перед смертью, где всем «лечебникам» (т. е. врачам) он предписывает заботиться о выздоровлении больных так же, как поступал он сам. «яко же аз сам делаше». Но в то же время у Антония не оставались в пренебрежении вопросы распознавания болезни, применения некоторых простейших диагностических приемов. На рисунках он изображается как «лечець добрый», внимательный ко всякой мелочи: он тщательно расспрашивает больного о начале болезни, о том, как она протекает, в каком месте ощущается боль, прикладывает ухо к телу больного, ощупывает его «долонью», «перстами». Больница в Сийске пользовалась хорошей славой в XVI–XVII вв. и привлекала многих больных из крестьян, рыболовов, зверобоев со всего Поморья, отплачивавших монастырю трудом или «имением».

Одной из ярких фигур в области народного врачевания на Севере к концу XVII в., с 1682 г., стал Афанасий Холмогорский (до монашества Алексей Артемьевич Любимов), уроженец Тобольска (1641 г.). Образование он получил в Москве при Чудовом монастыре, где была хорошая больница. Лучший ученик Епифания Славинецкого – переводчика на русский язык анатомии Везалия – Любимов воспринял от своего учителя интерес к медицине. В Холмогорах, где Афанасий жил долгие годы, у него была собственная библиотека с медицинскими рукописями, при своем доме он имел нечто вроде лаборатории, где им самим «пропущались» (подвергались дистилляции) некоторые лекарственные травы и корения. Известно было несколько лечебных «водок» его собственного приготовления, которые пользовались славой у северян и «на Москве». П. М. Строев называет Афанасия «мужем ученым, ревнителем намерений Петра Великого». Афанасий пользовался большим уважением Петра I за помощь по снабжению матросов и «работных людей» в Холмогорах. Архангельске лекарственными зелиями. Принадлежащая перу Афанасия медицинская рукопись «Реестр из дохтурских книг, которыя суть к человеческим немощем прилично держать лекарства…» (1695) представляла тщательную выборку медицинских советов из многих книг по разным случаям жизни, отличалась популярностью изложения и поэтому находила долгое время теплый прием у простого народа Севера.

Радужно разукрашенная житиями филантропия монастырских «лечьцов», однако, должна быть оценена по достоинству. Идеологи феодальной власти, руководители монастырей на деле проводили жестокую экономическую политику, всемерно закабаляя и разоряя окрестных крестьян, «работных людей». Слава о «добрых врачах» – монахах, игуменах – нужна была церковникам для того, чтобы искусственно раздуть авторитет монастырей – «оплещий» феодализма – и таким путем еще более подчинить себе простой народ.

Имена светских народных «лечьцов» раннего времени на Севере не сохранились. Есть указание на то, что в конце XVI в. один из лекарей Пермской земли «от Строгановых» настолько искусно сделал на Москве заволоки Борису Годунову и тестю Ивана IV Нагому, что «царь, пораженный мастерством лечьца, в знак особой милости наградил его правом именитых людей – именоваться полным отечеством или «вичем», как только знатнейшие государственные сановники именовались»[431]. Из лично известных Ивану IV двух братьев Строгановых – Григория и Якова, о которых он отзывался как о «людях умелых и знающих», ни один не мог быть «лечьцом», излечившим Годунова и Нагого. Они оба умерли до операции заволоков, которая выполнена была 19 ноября 1581 г. в то время, когда сами братья Строгановы по положению знатных вельмож в государстве никак не могли снизойти до того, чтобы выполнять хлопотливую медицинскую процедуру, требовавшую постоянного пребывания «лечьца» у постели больного в течение не менее 40 дней. Не был ли этот «царский лекарь» одним из безыменных, простых русских «работных людей», хорошо умевших лечить по правилам народной медицины? У Н. М. Карамзина, Л. Ф. Змеева и некоторых других историков в связи с этим упоминается имя Кайбышева, о котором, впрочем, кроме этого одного имени, больше никаких сведений не сообщается, если не считать, что Кайбышеву же приписывается авторство одного из так называемых строгановских лечебников»[432].

С XVII в. в городах Севера практиковали среди народа костоправы. В период польско-шляхтской интервенции (1609 г.) у каргополян, вологжан (на Вологде) такие хирурги назывались «балберами», «балверами». Они происходили из стрельцов; раненых и больных внутренними болезнями иногда лечили у себя на дому, взимая за услугу немалые деньги[433]. Еще до открытия первой русской Московской медицинской школы (1654 г.) в Вологде на положении полкового лекаря служил костоправ Степан Дорофеев. То же было и во многих других городах. Иногда в далеких северных местностях доброй волей оставались русские «лечьцы», прибывавшие сюда из Москвы со служебными поручениями, и занимались здесь врачеванием. Это имело место и в Архангельске (1663 г.) и в Соловках в третьей четверти XVII в.

Оживленная торговая и культурная связь приморских городов Севера с Западной Европой способствовала общению северян с медициной других стран. В Архангельск, начиная со второй половины XVI в., наезжало много западноевропейских врачей, аптекарей и по вызову и «без царского указу» с детьми, слугами, со многими лекарствами. Нередко медики эти сами состояли в штате каких-либо знатных иностранцев. В октябре 1615 г. в Поморье, например,