Карта времени - Феликс Х. Пальма

Возвращаясь домой после прогулки, Уэллс ощущал здоровую физическую усталость. Она подействовала на него умиротворяюще, ему уже стало более-менее ясно, о чем будет первое письмо. Он аккуратно поставил на стол чернильницу, положил рядом перо и стопку бумаги и попросил Джейн не беспокоить его в течение ближайшего часа. Уэллс сел за стол, глубоко вздохнул и принялся писать первое любовное письмо в своей жизни:

Дорогая Клер!

Я несколько раз принимался за это письмо, пока наконец не понял, что единственный для меня верный способ начать его — сделать то, что ты просишь: просто сказать тебе: «Я тебя люблю». Должен признаться: вначале я думал, что не смогу написать эти слова. Я испортил множество листов бумаги, пытаясь объяснить, что все это лишь вопрос веры. Как я мог влюбиться в Вас, мисс Хаггерти, если я даже никогда Вас не видел? Я принимался писать, но не осмеливался говорить с тобой так, как требовало того мое отношение к тебе. Все мои логические построения рассыпались, как карточный домик, и я должен признать очевидное: ты утверждала, что я уже давно влюблен в тебя. И как я могу усомниться в твоих словах, если я сам нашел твое письмо рядом с тем огромным дубом, преодолев пропасть во времени, отделяющую меня от 2000 года? Ты права, не нужно более никаких доказательств, чтобы понять, что все, что ты говоришь, правда: и то, что я встречу тебя через семь месяцев, и то, что между нами возникнет любовь. Так если я будущий полюблю тебя, почему я настоящий не могу любить тебя уже сейчас? Не верить этому означало бы сомневаться в собственных желаниях. Не будем терять времени, ожидая появления чувств, которые так или иначе должны будут возникнуть.

С другой стороны, ты всего лишь просишь меня о некоем акте доверия, который ты сама уже совершила. Когда мы встретились, как ты говоришь, в чайном салоне, ты должна была поверить, что видишь перед собой мужчину, которого полюбишь в будущем. И ты поверила. Спасибо тебе за это от моего будущего «я», Клер. А я настоящий, тот, кто пишет эти строки, тот, кто еще не знает сладости твоих прикосновений, могу только отплатить тебе таким же доверием: я верю, что все, что ты говоришь, правда, что все, о чем ты пишешь в своем письме, действительно случится, уже каким-то образом случилось. Поэтому я просто говорю тебе, что я люблю тебя, Клер Хаггерти, кем бы ты ни была. Я люблю тебя с этой самой минуты и буду любить всегда.

Том дочитывал письмо, держа его дрожащими руками. Уэллс принялся за дело всерьез. Он не только с уважением отнесся к истории, придуманной Томом, и к персонажу, роль которого он играл, но, судя по этому письму, действительно почувствовал себя так же влюбленным в девушку, как она в него, то есть в Тома, а если точнее, в бесстрашного капитана Шеклтона. Том знал, что для Уэллса это была лишь игра, но игра по силе превосходила те реальные чувства, которые сам Том ощущал в своей груди, а все должно было быть наоборот, ведь это он был с девушкой, а не Уэллс. Если еще день назад Том не мог ответить себе на вопрос, что за чувство заставляло так сладостно замирать его сердце, теперь у него в руках появилось некое подобие измерительного инструмента — любовное послание писателя. Испытывал ли Том то же, что испытывал Шеклтон, когда его устами говорил Уэллс? Поразмыслив несколько минут, Том понял, что на этот вопрос был только один ответ: нет, не испытывал. Он ни при каких обстоятельствах не мог бы почувствовать такую любовь к кому-то, кого больше никогда не увидит.

Он положил письмо на надгробие Джона Пичи и направился обратно в Лондон. Том был, в общем, удовлетворен результатом, хотя его несколько разозлила просьба, высказанная Уэллсом в конце письма. По его мнению, просить о подобном мог только настоящий извращенец. Он с неприязнью вспомнил последний абзац:

Я никогда ничего не желал так страстно, как ускорить ход времени, чтобы семь месяцев, которые остаются до нашей встречи, растаяли как дым. Но я должен сознаться, что страстно хочу не только увидеть тебя, Клер, но и удовлетворить свое огромное любопытство ко всему, что связано с путешествиями во времени. Ты действительно сможешь перенестись в мое время? Мне ничего не остается, как делать то, что я могу: отвечать на твои письма, стараясь замкнуть круг с моей стороны. Очень надеюсь, что мое первое письмо тебя не разочарует. Завтра я оставлю его у дуба, перенесясь в твое время. В следующий раз я появлюсь там через два дня. Я верю, что к тому моменту меня будет ждать твой ответ. И возможно, это слишком дерзко с моей стороны, но я хотел бы просить тебя об одном, любовь моя. Ты можешь в своем письме рассказать мне о нашей встрече? До нее еще так много дней, и хотя я обещаю терпеливо переждать их, самый сладостный способ сделать это — перечитывать снова и снова твое письмо, в котором ты поведаешь мне, как мы будем счастливы в будущем. Расскажи мне все, Клер, пожалуйста, не скрывай ничего. Расскажи мне, как мы будем любить друг друга в первый и в последний раз, потому что с этой минуты я буду жить только твоими словами, моя милая Клер.

У нас настали тяжелые времена. Каждый день мы теряем тысячи наших братьев, машины опустошают наши города, кажется, они хотят стереть с лица земли самые следы нашего существования. Я не знаю, что будет с нами, если моя миссия провалится и мне не удастся предотвратить эту войну. Но, несмотря ни на что, любовь моя, даже если весь мир вокруг меня рухнет, я встречу свою судьбу с улыбкой на устах, потому что твоя бескорыстная любовь сделала меня самым счастливым человеком на земле.

Д.

Клер прижала письмо к груди, ее сердце бешено колотилось от радости. Как давно она мечтала о том, чтобы кто-нибудь когда-нибудь написал ей подобные строки. И вот это случилось. Ее страстно любили, и эта любовь побеждала само время. Клер охватил восторг. Она взяла лист бумаги, села за стол и начала описывать для Тома то, что я попытался скрыть от вас, уважаемые читатели, чтобы пощадить ее скромность.

О Дерек, мой милый Дерек!

Ты не представляешь себе, что значило для меня обнаружить твое письмо там, где оно и должно было «ждать» меня. К тому же я с изумлением обнаружила, что я просто схожу сума от любви к тебе. Это письмо — последняя капля, которая заставила меня поверить в мою судьбу и безропотно принять ее. И знаешь, первое, что я намереваюсь сделать, — это выполнить твою просьбу, любовь моя, прямо сейчас, не теряя ни секунды, несмотря на то что румянец стыда заливает мои щеки. Но как я могу отказать тебе в том, что уже и так принадлежит тебе? Я расскажу тебе обо всем, что было между нами, хотя это и будет для тебя неким руководством к действию, и ты должен будешь вести себя в точности так же, как ни странно это звучит. Но все, что с нами происходит, вообще находится за гранью разумного.

Мы будем любить друг друга в маленьком номере пансиона «Пикар», того самого, что напротив чайного салона. Я пойду туда за тобой, когда решусь поверить твоим словам. Несмотря на это, когда мы будем пробираться к нашему номеру по узкому коридору, ты увидишь, что я ужасно напугана. Сейчас у меня появилась возможность объяснить тебе это, любовь моя. Наверное, тебя удивит то, что я скажу тебе, но в нашей эпохе девушек из буржуазных семей, таких как моя, учат прежде всего подавлять свои желания. Принято считать, что акт любви надлежит совершать исключительно в мыслях о продолжении рода, и если мужчине позволительно в некоторой степени демонстрировать удовольствие, которое он испытывает, удовлетворяя плотские желания, то мы, женщины, должны выказывать абсолютное безразличие, так как любой намек на получаемое при этом наслаждение выглядит аморально. Только так относится к этому всю жизнь моя мать, и только так смотрят на это мои замужние подруги. Но я другая, Дерек. Я всегда ненавидела притворство так же сильно, как вышивание. Я уверена, что мы, женщины, имеем такое же право, как и мужчины, испытывать наслаждение и выражать его так, как каждая из нас сочтет нужным. Я также полагаю, что, чтобы вступать в интимные отношения с мужчиной, необязательно связывать себя с ним брачными узами. Для этого достаточно просто любить его. Я в это верю, Дерек, и пока мы шли с тобой по коридору, я вдруг поняла: настал момент, когда я должна доказать, что действительно способна вести себя в соответствии со своими убеждениями, или признаться, что это был просто самообман. Я была напугана, Дерек, но только потому, что я совершенно неопытна в вопросах любви. Теперь ты все знаешь и, надеюсь, отнесешься ко мне с пониманием и деликатностью, но не будем забегать вперед. Я расскажу тебе обо всем подробно, шаг за шагом, позволь мне вести повествование по порядку, ведь для тебя речь идет о событиях, которые еще не произошли. Что ж, довольно предисловий.