Две тысячи лет до нашей эры. Эпоха Троянской войны и Исхода, Хаммурапи и Авраама, Тутанхамона и Рамзеса - Джеффри Бибб

Всадники с копьями и мечами скачут под солнечным диском на наскальном изображении в Южной Швеции

Аскалон был приятным городом для жизни. Он, конечно, не был большим. Угарит, расположенный севернее, на управляемых хеттами землях, был намного больше. И Библ был больше. Даже Газа – город, стоящий в десяти милях к югу, – был больше. Да и вообще, на ханаанском побережье было достаточно много городов, которые могли считать себя равными Аскалону или больше него.

Но горожане и их дети были уверены, что второго такого города нет на всей земле. Он был удобно расположен: позади – десять или даже пятнадцать миль плодородных полей, впереди – Средиземное море. В общем, далеко не медвежий угол. Через город проходила прибрежная дорога, и кого там только не было! Дети, к немалому раздражению стражников, имели обыкновение крутиться у городских ворот, наблюдая за движением людей. Они развлекались, угадывая национальность и религиозную принадлежность прохожих.

У них неплохо получалось. Но хуже всего дело обстояло с торговыми караванами. Среди погонщиков, купцов и пассажиров, сопровождавших длинную вереницу навьюченных сверх всякой меры ослов, были представители практически всех наций и народностей мира. Самыми узнаваемыми были египтяне в белых полотняных одеждах и хурриты в шерстяных туниках, поскольку много египтян и хурритов жило в городе. Дети научились выпрашивать подачки на египетском и хурритском так же свободно, как на своем родном семитском языке. Но было непросто отличить хеттов от хурритов, принадлежавших к высшему классу, которые вообще не знали хурритского, а говорили на наречии, близком к хеттскому. Отличить вавилонян и ассирийцев было вообще невозможно, единственный способ – посмотреть их багаж и выяснить, что они везут – финики или пшеницу. Кроме того, там были всевозможные народности из удаленных от берега районов – моабиты, мидианиты, хабиру и многие другие. Но это были свои люди, местные, обитавшие неподалеку, и дети знали даже мельчайшие отличительные признаки диалекта или костюма, по которым их можно было отличить. Иногда через город проходили караваны с дальнего юга, прибытие которых всегда было праздником. Они обычно приходили с верблюдами – большими, неуклюжими животными, о которых, как говорили отцы ребятишек, они только слышали, когда сами были детьми. Говорили, что верблюды могут долго идти по безводной пустыне без пищи и воды. Их приручили племена с юго-востока, и лишь недавно они стали появляться в других районах.

Не все путешественники на прибрежной дороге были торговцами. Часто по дороге шли войска – египетская и суданская пехота, проезжали колесницы, чтобы сменить гарнизоны вдоль границы в районе Библа. А еще были гонцы на быстрых, легких колесницах и гражданские служащие высокого ранга. Последние всегда путешествовали с комфортом – в паланкинах, а следовавшие за ними скрипящие телеги с впряженными в них волами везли пожитки.

Еще по дороге шли сезонные работники, нищие всех национальностей, странствующие музыканты, певцы и акробаты, кузнецы, ювелиры, резчики печатей, пилигримы и жрецы, врачи, художники и писцы.

Только одно место могло сравниться с городскими воротами по степени интереса для детворы – гавань. Здесь тоже всегда было можно увидеть что-то новое. У берега всегда стояли рыболовные суда, команды которых были детям знакомы. Но были и более крупные суда, пришедшие издалека, – галеры из Египта и портов севера, большие торговые корабли с латинскими парусами с Кипра и из Тарсуса, с Крита и из Греции и даже из более отдаленных районов Средиземноморья. Дети с удовольствием ловили брошенные на берег концы, а потом долго сидели на тумбах у причала, наблюдая, как груз перемещается из трюмов на берег. Они приставали к счетчикам грузов с вопросами и во все глаза следили, как росли штабеля на берегу. Там были сосуды с оливковым маслом и вином, ящики с красивыми гончарными изделиями из Греции, мешки пшеницы и ячменя, бревна, тюки со шкурами и шерстяными тканями, медные отливки и мелкие партии – их всегда тщательно охраняли – олова и серебра.

Узкие улочки и шумные базары Аскалона всегда были полны чужестранцев. Там всегда звучала громкая многоязычная речь. И еще там было много военных. Детвора радостно приветствовала местных солдат, телохранителей принца. На базаре их бывало немного, поскольку их обязанности сводились к охране дворца и выполнению таможенных функций в гавани. Но, кроме них, никого не осталось от гордых независимых полков, которые охраняли маленький город-государство в дни его независимости, прежде чем египтяне двадцать лет назад оккупировали своими превосходящими силами весь юг Ханаана. Дети постоянно враждовали с солдатами оккупировавшего их город гарнизона, и стражники – часто это были высокие темнокожие суданцы с египетскими офицерами и сержантами – были постоянными объектами насмешек и проказ вертлявых черноголовых мальчишек. В городе стоял большой египетский гарнизон, но не потому, что Аскалон был чрезвычайно важен для египтян или его было трудно удержать. Просто охранять приходилось еще и обширное нагорье. Патрули постоянно отправлялись в горы, чтобы поддерживать порядок, и иногда почти весь гарнизон оказывался занятым «разборками» с бандитами в горах или пустыне.

Однажды утром гарнизон был поспешно выведен из города, чтобы помочь справиться с проблемами на юге. Это произошло раньше, чем мальчишки, родившиеся в 1300 г. до н. э., достигли подросткового возраста. Но, только когда солдаты неделей позже вернулись, грязные, усталые и испытывающие жажду, которую не могло утолить все пиво городских таверн, ребятишки через своих подружек, разносивших пиво в тавернах, узнали подробности.

Неприятности начались в самом Египте. На краю дельты, за Горьким озером, раскинулись пастбища племени аморитов, которое пришло в Египет много сотен лет назад. Они уже были в Египте еще до того славного периода в ханаанской истории, когда их князья, гиксосы, покорили Египет и стали там править. Те амориты называли себя сыновьями Авраама (которого ханааниты смутно помнили: вроде бы существовал когда-то такой аморитский герой), или, чтобы еще больше всех запутать, детьми Израилевыми. Когда-то это племя было богатым, контролирующим значительную часть наземной торговли между Египтом и Палестиной. При этом оно не перестало быть скотоводческим и никогда (или почти никогда) не смешивалось с египтянами. Но во время репрессий, последовавших после смерти около семидесяти лет назад царя-еретика Эхнатона, племя сильно пострадало. Эхнатон отказался от своих богов и объявил, что существует только один бог. Очевидно, эти сыны Израилевы тоже не скрывали своей веры в единого бога, и люди решили, что они и Эхнатон одним миром мазаны. В общем, их обложили тяжелейшей данью и принудили участвовать в общественных работах, как будто они простые рабы. Аморитам это не понравилось.