Сибирская трагедия - Дмитрий Барчук

– Это экземпляр императрицы. Когда я ознакомился с ее купюрами на полях и тем, что подчеркнуто, пришел в ужас и подменил ее на другую такую же книгу, которую одолжил у одного своего знакомого. Изъять ее из царских вещей вообще я не мог, ведь они все были уже описаны. Царица предчувствовала трагедию и решила отомстить. Но что мне делать с этой книгой? Она жжет мне руки, лишила меня сна и покоя. Я знаю: не по Сеньке шапка. Передайте эту книгу лично господину Муромскому. Он теперь глава правительства, ему и решать, что делать с завещанием императрицы.

Протоколы сионских мудрецов

Что волновало последнюю российскую царицу перед казнью? Что подчеркнула ее педантичная рука?

Что людей с дурными инстинктами гораздо больше, чем добрых, поэтому лучшие результаты в управлении ими достигаются насилием и устрашением, а не академическими рассуждениями.

Что сдерживало хищных животных, которые зовутся людьми? Что ими руководило до сего времени? В начале общественного строя они подчинились грубой и слепой силе, потом закону, который есть та же сила, только замаскированная. Следовательно, по закону естества – право в силе.

Что политическая свобода есть идея, а не факт. Ее надо уметь применять. Идейной приманкой нужно привлечь народные массы к своей партии, если таковая задумала сломить другую, у власти находящуюся. Задача эта облегчается, если противник сам заразится идеей свободы, так называемым либерализмом, и ради этой призрачной цели поступится своей мощью. Идея свободы неосуществима, потому что никто не умеет пользоваться ею в меру. Стоит только народ на некоторое время предоставить самоуправлению, как оно превращается в распущенность.

Что политика не имеет ничего общего с моралью. Правитель, руководящийся моралью, непрочен на своем престоле. Кто хочет править, должен прибегать и к хитрости, и к лицемерию. Великие народные качества – откровенность и честность – пороки в политике, потому что они свергают с престолов лучше и вернее сильнейшего врага. Таким образом, цель оправдывает средства.

Что нужность и полезность важнее доброты и нравственности.

Что слепой не может водить слепых, он обязательно доведет их до пропасти. Поэтому выскочки из народа, хотя бы и гениально умные, но в политике не разумеющие, не могут выступать в качестве руководителей толпы. Они погубят всю нацию.

Что только с детства подготовляемое к самодержавию лицо может ведать слова, составляемые политическими буквами.

Что пароль сионистов – сила и лицемерие. С помощью этого зла они хотят добраться до добра, поэтому для достижения цели не должны останавливаться перед подкупом, обманом и предательством. Ведь в политике надо уметь брать чужую собственность без колебаний. Ради победы надо держаться программ насилия и лицемерия.

Что администраторы, выбираемые из публики в зависимости от их рабских способностей, не будут лицами, приготовленными для управления, и потому они легко сделаются пешками.

Что роль прессы сводится лишь к тому, чтобы указывать якобы необходимые требования, выражать и создавать неудовольствия.

Сионские мудрецы собираются государства превратить в арены, на которых будут разыгрываться смуты… Создав всеми доступными им путями с помощью золота, которое все в их руках, общий экономический кризис, они бросят на улицу целые толпы рабочих одновременно во всех странах Европы. Эти толпы с наслаждением прольют кровь тех, кому они в простоте своей завидуют с детства и чьи имущества им можно будет тогда грабить. Как это было во Французскую революцию, которая тоже их рук дело. С тех пор они водят народы от одного разочарования к другому, чтобы нации отказались от царей своих в пользу единого царя-деспота сионской крови.

Цель сионистов – подорвать веру, вырвать из уст народов самый принцип Божества и Духа и заменить все арифметическими расчетами и материальными потребностями. Чтобы людские умы не успевали думать и замечать, надо их отвлечь на промышленность и торговлю. Тогда все нации будут искать своей выгоды и в борьбе за нее не заметят своего общего врага. Напряженная борьба за превосходство, толчки в экономической жизни создадут, да и создали уже, разочарованные, холодные и бессердечные общества.

Какую форму административного правления можно дать обществам, в которых подкупность проникла всюду, где богатства достигают только ловкими сюрпризами полумошеннических проделок, где царствует распущенность, где нравственность поддерживается карательными мерами и суровыми законами, а не добровольно воспринятыми принципами, где чувства к родине и к религии заперты космополитическими учреждениями? Какую форму правления дать этим обществам, как не деспотическую?

Только усиленная централизация управления, чтобы все общественные силы были в одних руках. Только величественный деспотизм…

Что все так называемые либералы суть анархисты, если не дела, то мысли. Каждый из них гоняется за призраками свободы, впадая исключительно в своеволие, то есть в анархию протеста ради протеста…

Расчеты мудрецов особенно простираются на провинции. В них они хотят возбудить упования и стремления к самостоятельности, с которыми провинции обрушатся на столицы, умножая смуту.

Нынешние революционеры – это тигры с бараньими душами, а в головах их сквозит ветер. Сионисты посадили их на конька мечты о поглощении человеческой индивидуальности коллективизмом… Они еще не разобрались и не разберутся, что это явное нарушение главнейшего закона природы, создавшей с самого сотворения мира единицу, не похожую на другие, – индивидуальность…

Сионские мудрецы не считают жертв из числа семени скота…

На следующий день генерал Гришин-Алмазов принимал парад сибирских и чехословацких войск, а мы с Иваном Иннокентьевичем отправились на встречу с местными деятелями. По дороге к Общественному собранию наш автомобиль сломался, и пока водитель чинил его, я достал из портфеля адскую книгу, переданную мне Начёткиным для Муромского, и стал ее перелистывать. Министр снабжения нервно расхаживал вокруг авто.

Золотову стало интересно, чем я так увлечен, и он спросил, что я читаю. Я показал ему обложку.

– Тьфу, – сплюнул он на мостовую. – Как вы можете читать подобную глупость?

Я ничего не ответил и вновь погрузился в чтение. Золотев сделал еще пару кругов вокруг автомобиля, постукивая тростью по колесам, пока водитель не объявил, что поломка устранена и можно ехать дальше.

В больнице Иван Иннокентьевич навестил раненых сибиряков, поблагодарил их от лица правительства за проявленную храбрость и пожелал скорейшего выздоровления.

Нас завели в палату одного чудом выжившего при расстреле домовладельца. Большевики захватили его в качестве заложника вместе с другими состоятельными гражданами, посадили в тюрьму и направили сибирскому командованию ультиматум: если начнется штурм города, то все заложники, а их было около сотни человек, будут расстреляны.

Как только сибирские и чехословацкие части приблизились к Екатеринбургу, заключенных отконвоировали в лес и стали расстреливать группами на краю оврага.