Дрянь такая! - Ирина Мельникова

— Не кощунствуй, — сказала я тихо, — и убирайся, пока не поздно. Не заставляй меня считать тебя законченным подонком.

— А если я и есть подонок? Если мне плевать и на твоего мужа, и на тебя? Ты ведь меня в грош не ценишь? Презираешь! Считаешь грязной, похотливой свиньей! А ты когда-нибудь задумывалась, что у меня и душа есть, и сердце, и мозги какие-никакие…

— Если у тебя есть мозги, насчет остального я сильно сомневаюсь, ты немедленно уйдешь из моего дома, — процедила я сквозь зубы. — Иначе, я тебе обещаю крупные неприятности. За меня есть кому заступиться…

— Этот паршивый дворник? Ты его имеешь в виду? — Клим расхохотался. — Конечно, он с радостью прибежит. Молодая богатая вдовушка. Да он тебе ноги будет мыть, и воду пить, если ты его обласкаешь! Такая удача свалилась на парня!

— Ты для того забрался в дом, чтобы наговорить мне гадостей? — справилась я. — Не нашел другого места и времени?

— Гадости — это последнее, что я хотел тебе сказать! — Клим оперся руками о постель и потянулся ко мне.

И тогда я ударила его ногой в грудь. Но попала в живот. Он вскрикнул и согнулся в три погибели, хватая ртом воздух. Лицо его перекосилось, то ли от боли, то ли от ярости, и я поняла, что попала в солнечное сплетение. Но мне было не до его страданий. Я вскочила на ноги и прыгнула с кровати. Клим попытался меня схватить, но я увернулась, и, что было сил, заехала ему локтем в лицо. Он охнул и отшатнулся в сторону. Я, стремглав, миновала прихожую, и выскочила на веранду. Как славно, что я успела открыть дверь. И тут Клим настиг меня. Он снова уцепил меня за волосы. Но я рванулась, оставив порядочный клок в его руках, и, схватив стремянку, швырнула ее на Клима, исполнив свою тайную мечту.

Он выругался, с грохотом оттолкнул ее, но я уже была на крыльце. И все-таки его шаг был в два раза больше моего, поэтому он настиг меня быстрее, чем я того ожидала, и попытался удержать меня за ночную рубашку. Ткань треснула, рубаха поползла с плеч. Я зажала ее на груди, закричала, и тут заметила тесак. Он по-прежнему торчал в стойке крыльца. Я рванула его, и только почувствовав его тяжесть в руке, минуя ступеньки, спрыгнула с крыльца.

Развернувшись лицом к Климу, я закричала:

— Только подойди! Отрублю башку!

Он остановился на верхней ступеньке, усмехнулся, и эта улыбка не предвещала мне ничего хорошего.

— Опусти нож! — прихрамывая, он стал спускаться вниз.

А я с ужасом смотрела на его правую ногу. Он изрядно ее приволакивал. И я все поняла.

— Клим! — прошептала я. И бессильно опустила тесак. — Это был ты. Это ты убил Сережу! Ты пришел за документами…

— Ай, умничка! — осклабился он и поманил меня пальцем. — Иди к дяде, девочка! Вернешь бумажки, и дядя тебя отпустит!

— Сволочь! Какая же ты сволочь, Ворошилов! — сказала я устало, и подняла тесак. — Не подходи! Меня простят, если я тебя прикончу.

— Не успеешь! — ласково сказал Клим, и я вдруг увидела в его руке пистолет. С глушителем… И мне все стало безразлично…

Не сводя с меня взгляда, Клим медленно спускался по ступенькам. Руки мои затекли, но я продолжала держать тесак над головой. Каждый шаг давался моему врагу с трудом, но он достиг уже последней ступеньки и потянулся ко мне рукой. Он был так близко, метрах в двух, не более. Я видела, как шевелятся его губы:

— Тихо, девочка, тихо!

Я отступила, но он навел на меня пистолет. Я понимала: только один хлопок, и меня не станет. Но меня не станет и в том случае, если я отброшу тесак…

— Документы? Тебе нужны документы? — спросила я и снова сделала шаг назад.

— Да, всего одна тонкая папочка! Всего одна! — сказал он вкрадчиво. — Скажи, где ты ее прячешь, и я навсегда уеду из города. — Он щелкнул предохранителем. — Ну же!

И тут я метнула тесак в него. Точно так же, как в детстве, когда представляла себя индейской скво, метавшей томагавк в жалких бледнолицых собак. Я услышала хруст, это нож вошел Климу в грудь, и он, вскрикнув, повалился на ступени. Но я уже не видела, что сотворило мое орудие возмездия. Я бросилась к Римминому крыльцу, и тотчас попала в чьи-то руки. От ворот и от дома тоже бежали какие-то люди…

Я закричала дурным голосом, и вдруг поняла, что передо мной Суворов. Он прижал меня к себе. А я плакала и причитала:

— Я убила его! Убила!

— Не сдохнет! — сказал кто-то рядом. — Но бегать на свободе еще долго не будет! И я узнала голос Хрусталева.

Я отстранилась и посмотрела на Сашу.

— И все-таки ты с ними?

— Нет, он с вами, — подал голос Хрусталев, — но о —очень инициативный товарищ!

Позавчера похоронили Сережу, и я вот уже вторую ночь провожу возле окна. Суворова с момента нашего объяснения я видела только однажды. На кладбище. Он стоял рядом с Генеральным, и поверх его головы смотрел на меня. В строгом черном костюме, в белоснежной сорочке и при галстуке он показался мне чужим и неприступным. И только этот взгляд, растерянный и виноватый, сказал мне, что я ошибаюсь… Просто я видела сейчас Суворова настоящего, а не того, к которому привыкла, с которым мне было легко, и что скрывать, необыкновенно хорошо…

Но он не появился ни после похорон, ни вчера… Я понимала, что он сейчас крайне занят, делала скидку на его тактичность, на желание дать мне время успокоиться… И все-таки мне было плохо. Более всего я боялась, что он уедет, не попрощавшись. И, судя по всему, дело шло к этому.

Что же касается событий, которые случились за эту неделю… Странно, но я чувствовала себя совершенно спокойной. Только осталась в душе тягучая боль оттого, что теперь я никогда не увижу Сережу. Сейчас даже его измена не казалась мне трагедией. Некого больше было ревновать, и не к кому. А маленький результат этой связи посапывал сейчас в детской, и я ни секунды не сожалела, о том, что забрала ребенка. Дениска оказался славным мальчонкой. Таня и Миша перестали дуться, и сегодня я видела, как Таня подошла к кроватке и долго рассматривала спящего малыша. Затем осторожно коснулась его щечки пальцем, и, заметив мой взгляд, виновато улыбнулась:

— На Мишу похож, правда?

— На папу, — сказала я тихо, и обняла ее. — Не обижайся. Он маленький, и все-таки твой братик. Как мы будем жить, если откажемся от него?

Таня уткнулась мне в грудь носом и прошептала:

— Я уже большая. Я привыкну…

Миша к кроватке не подходил, но достал из подвала Танин еще манеж, отмыл его и занес в дом, буркнув при этом:

— Там целая коробка Танькиных игрушек, может, принести?

— Нет, Миша, — мягко сказала я. — Они старые и грязные. Мы купим Денису новые.

Я понимала, что нужно время, чтобы все встало на свои места. И дети примут своего брата точно так же, как его приняли мы с Риммой. По-другому я стала относиться и к доктору. У меня исчезли сомнения в его намерениях. Да, он был на семь лет младше Риммы, но, думаю, никто и никогда не окружал ее таким вниманием и заботой, как этот русобородый богатырь. Сегодня я наблюдала за ними из окна. Римма прямо-таки светилась от счастья. Утром доктор сделал ей предложение, и через три дня они укатят за границу, на какой-то австрийский курорт с очень длинным и практически непроизносимым названием.