Великая степь - Виктор Точинов

Ткачик встал им навстречу. Пошатнулся. Сжал в руке нож. Морская гвардия идет уверенно… Умирает — тоже.

Когда из темного провала пещеры выскочил Лягушонок, Ткачик был еще жив. Но загрохотавших над ухом очередей морпех уже не слышал. Все плыло перед глазами, плыло и искажалось, как сквозь толстый слой мутноватой воды, и единственным звуком в мире остался грохот крови в ушах, но и он звучал все слабее и реже, реже… реже… и замолчал. Не стало ничего.

Здесь стрелять было не опасно — с гладких сводов тоннеля рушиться нечему.

Отступая по наклонному ходу, Багира проклинала свое любопытство. И желание напоследок разжиться каким ни есть трофеем в логове онгонов — перед полным его уничтожением. Ага. Разжилась. Понадеялась, что за броневой плитой хозяева прячут что-то ценное. Они, действительно, кое-что там прятали…

И это кое-что сейчас наступало сплошной массой по туннелю. Глинолицые. Много. Они не походили на тех, предыдущих, — еще более вялые и заторможенные. Марионетки, лишившиеся кукловода. Но Багира видела, как они — на вид медлительные и ко всему безучастные — буквально разорвали в куски раненого бойца — там, внизу, в пещере. И — эти не боялись пуль, даже попадавших в голову. Разодранные чуть не на куски тела упрямо ползли вперед, Багире приходилось стрелять и стрелять в упор, перешибая пулями хребты и конечности…

Она осталась одна, прикрывая отход, — Лягушонок и двое бойцов выносили наверх Гамаюна — и дело осложнялось тем, что одновременно Багира разматывала с катушки провод, тянувшийся вниз, к зарядам. Глинолицых провод не интересовал, и это радовало, потому что из-за густых помех на заложенные параллельно радиовзрыватели надеяться не стоило… И — тоже хорошо — рана в боку оказалась несерьезной царапиной. Больше ничего хорошего не было.

Багира справилась, она всегда и со всем справлялась — но пришлось тяжко.

…Провод застрял. Захлестнулся? Висевшая за спиной катушка перестала вращаться. Багира зарычала и выпустила из ручника длинную — от стены до стены и обратно — очередь в подкатывающуюся толпу. Пули откидывали глинолицых назад, валили с ног, они вставали, или двигались вперед ползком и на четвереньках — но крохотную фору Багира получила. Сдернула катушку из-за спины. Провода на ней не осталось. Ни одного витка. Что за черт, должно было хватить с запасом… Катушка дернулась из рук, кто-то или в туннеле, или в главной пещере потянул за провод.

Мертвые лица надвигались. Мертвые руки тянулись к ней. Очередь оборвалась — закончились патроны. Багира оглянулась. Конец туннеля, выходящего в небольшой естественный грот, совсем рядом. Видны отблески огня, слышны выстрелы и взрывы. Успею, подумала Багира, взрыватель с пятисекундной задержкой. Лишь бы внизу никто не перерубил провод…

Ручка взрывного устройства скользнула в окровавленных пальцах, но провернулась. Багира рванула к выходу. Успею…

Горы скорчились в судороге, когда она пробегала под нависшими, державшимися на честном слове сводами грота. До выхода оставалось метров пять. Не больше.

Восток светлел. Бой угасал, как угасает пожар, в котором сгорело все, что могло сгореть. Победителей не было. Хотя, с точки зрения арифметики и геометрии, на лавры победителя мог претендовать Сугедей — именно у него осталось больше всего воинов, и именно они заняли наибольшее пространство побережья.

Самому Сугедею произошедшее ночью победой не казалось.

Не из-за потерь — они оказались огромны, но хан никогда не считался с потерями. Не из-за гибели Милены — жизненные планы Сугедея отнюдь не основывались исключительно на ее помощи… Жена Карахара, переметнувшаяся к молодому владыке степи, стала приятной неожиданностью, ничего, по большому счету, не менявшей.

Собственное спасение из раздавленной скалой ставки хана не взволновало. Оличей-ханум, дряхлая прорицательница, давно предсказала, что он умрет владыкой и в глубокой старости. Конкретные предсказания Оличей сбывались всегда. Смерть, в который раз разминувшаяся с Сугедеем, лишь в очередной раз это подтвердила.

Удручали результаты многочасового боя. Пещера онгонов погребена, и добычи в логове восьмипалых демонов уже не взять. Драконы Земли большей частью повержены — но захваченные обгорелые обломки могли лишь послужить для изготовления клинков и наконечников, не более того. А немногие уцелевшие продолжали отбиваться — пусть и не так яростно, как прежде. Надо было захватить хотя бы их. Сугедей погнал усталых воинов в новую атаку.

После обвала, похоронившего и пещеру онгонов, и Багиру, Лягушонок сам стал как глинолицый. Мыслей не было, чувства и желания тоже куда-то делись. Остались рефлексы и доведенные до автоматизма боевые навыки. Он выполнял все команды Скоробогатова, он стрелял из СВД, он стрелял из автомата и из подствольника (пока к тому не закончились гранаты), он дрался ножом, когда кучка степняков прорвалась к трем уцелевшим машинам, он делал что-то еще — и потом не мог вспомнить: что? и зачем?

Он не чувствовал боли в превратившемся в сплошной синяк правом плече, и боли в мочке уха, вспоротой ножом глинолицего, и даже боли от потери Багиры — не чувствовал. И не хотел больше ничего — даже остаться в живых…

Все мелькало вокруг кровавым калейдоскопом, и крутился он в обратную сторону, и привыкший убивать Лягушонок исчез, и все вернулось на семь лет назад, и появился двадцатилетний паренек Сашка Фирсов, не понимающий, зачем и для чего его послали в каменное пекло, украшенное надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В АД!!!»

Очередной взрыв тряхнул скалы — они вздрогнули чуть-чуть, устало и равнодушно. Эффект был мизерный. Стрелять по тылам в таком плотном бою бесполезно, а ближе двухсот метров предназначенная для воздушных целей ракета просто не могла взорваться.

«Последняя «Стрела», — подумал Вася Скоробогатов, принявший командование над оставшимися в живых.. Последняя… А кроме легкого стрелкового осталось лишь четыре выстрела к РПГ, и обломки вновь завалили с трудом расчищенную трассу, и даже озером не уйти, водометы на БТР давно пришли в негодность и демонтированы — в безводной степи форсировать нечего и незачем; и надо снова расчищать — взрывать и оттаскивать, работы часа на полтора, взрывчатка есть, но заморачиваться не стоит, потому что столько нам все равно не прожить… Не важно, что уцелевшие глинолицые и их хозяева потеряли всякий интерес к драке после гибели пещеры. Кочевники — ранее неизвестные и невиданно упорные в бою — тоже не считают павших. Тоже словно мертвецы-зомби, разве что без глинистых масок. Скоро и мы присоединимся к коллекции трупов…

На лице Васи запеклась корка из крови и копоти. Глотка казалось засыпанной раскаленным песком. Он поднял флягу, зубы стукнули об алюминиевое горлышко. Вода была теплой и затхлой.

Светало. Самый краешек багрового солнца вынырнул из озерной глади. Казалось — озеро полно кровью. А может и не казалось.