Главный свидетель - Фридрих Незнанский

Юлия прокричала, и за дверью все стихло. Но тут же раздался мужской голос:

– Юлия Марковна, это я, Паша. Я от Ильи Андреевича. Он тут просил срочно передать вам…

Филя снова прошептал, и Юлия крикнула, став вплотную к стенке:

– Передавай чего велено и уходи. Я дверь никому так поздно не открываю.

– А как же я вам передам, если вы дверь не открываете? – резонно возразил Паша.

– А что ты должен передать?

– Пакет. Вот.

– Ну оставь у двери и уезжай. Я после возьму. Когда оденусь.

Филя кивал ей: все правильно.

– Но я ж не могу так оставить, – донеслось из-за двери. Упрямый оказался мужик.

– А я совсем раздета и посторонних впускать не собираюсь. Вот и выбирай, чего хочешь. Мне лично Илья ничего не обещал, так что брось свои дурацкие хитрости и отваливай подобру-поздорову. – Она лукаво посмотрела на Филю и добавила уже по личному почину: – А то у меня здесь кавалер, я ему скажу, и он тебе так морду начистит, что тебя больше ни в какую охрану не примут.

– Да видал я твоего фраерка! – донеслось презрительно из-за двери. – А чего это он у телки под кроватью-то прячется, а? Эй, фраер! Ты меня слышишь? Ступай сюда, засранец, вот и побазарим, а то, поди, обгадился от страха?

Из кухни на этот пассаж выглянул удивленный Гордеев. Но Филя жестко махнул ему рукой: уйди, а Юлию притянул к себе и снова зашептал ей на ухо:

– Надо открывать – не отстанет. Но мы его уделаем. Значит, поступаем сейчас так… Нехорошо, конечно, но и без проколов что-то не получается…

Паша считал, что он ничем не рискует.

В руке у него был пистолет с навинченным на ствол глушителем, а сверху был надет обычный бумажный пакет. Его он держал наготове, если хозяйка или ее фраер захотят выглянуть в дверной глазок. Но ни он, ни она почему-то не выглядывали, было бы снаружи видно – блестел в глазке отсвет от лампы из кухни.

Ну первым он, конечно, шлепнет фраера, а сучку только пристукнет легонько, чтоб не рыпалась, оттянет ее хорошенько, а потом отправит вслед за фраером. И только его тут и видели. А старуха та, внизу, не свидетель, куда ей! Что же надо будет сделать тут, он уже знал. Как знал и в какое место будет стрелять. Фраеру – в висок, ей – в грудь. Мол, поссорились любовнички, он ее шлепнул, а потом сам от страха застрелился. Отпечатки там и прочее – это дело техники…

Но что ж это она не открывает? Или фраер жидко обгадился?

Хотел уж подначить, но услышал, как в замке поворачивается ключ с той стороны. Ну вот и славно…

– Чего ты тянешь? – спросил скорее для того, чтобы просто подбодрить самого себя – ожидание дела всегда немного томительно.

– Сейчас, сейчас, – услышал почти рядом. – Вот же какой нетерпеливый!

Паша расплылся в широкой улыбке, которая должна была бы сразу понравиться этой сучке.

– Открываю, – повторила она. – Только заходи сразу, я не одета!

– Правильно, – сказал он сам себе и резко толкнул уже приоткрывающуюся дверь. Она легко распахнулась, и он даже защурился от неожиданного ослепительного света. А в этом свете, напротив, стояла голая сучка! И, смеясь, смотрела на него. Это ж надо такое?! Он даже на миг забыл про свой пистолет с глушителем, который держал перед собой навскидку. Он просто шагнул в прихожую, и через мгновение свет померк в его собственных глазах.

Страшный удар обрушился на его голову, а рука с пистолетом вдруг куда-то сама загнулась, да с такой болью, что показалось, будто у него лопнули сухожилия. Дополнительный удар сзади поверг его лицом на пол.

Очнулся он не скоро.

Руки и ноги его были крепко стянуты веревками. Голова шла кругом. Сам он лежал на спине, и в лицо ему бил яркий свет.

– Падла… – прохрипел он, увидев над собой лицо фраерка.

– Сейчас за тобой приедут, Паша, – усмехнулся Филя. – А ты нехилый мальчик, Паша, старенький только, обычно я с первого раза таких кладу, а тебя со второго. Но тебе, Паша, это теперь без разницы. Котел тебе уже с того света ручкой машет, Киря вовсе в Петрах припухает, вот и ты при пушке, дурак, оказался. Кто там у вас следующий? Барин, да? На ту же парашу. Ну полежи еще, отдохни.

Филя встал со стула и отправился в комнату, где молча ревела, растирая черные потеки туши по лицу, действительно полуодетая Юлия Марковна. Ее утешал, подавая в стакане воду, Юрий Петрович Гордеев.

– Что поделаешь, – приговаривал он, – героизм требует определенной отдачи, Юленька. Зато как красиво взяли! А вы молодец. Филипп, ну что они так долго? Это ж, считай, покушение на убийство! А едут будто на обыкновенную квартирную кражу! А еще МУР краснознаменный, ей-богу…

Филя вернулся в прихожую, где лежал налетчик.

– Слышь, Паша? А может, мне развязать тебя да выкинуть из окна? Чего милицию ждать? Скажу, что ты очнулся и… сам упрыгнул, а? Здесь двенадцатый этаж, разобьешься, к едрене фене, и все дела! А то ментовка, камера, тюряга, опидорасят еще где-нибудь по дороге. Давай, а?

Но Паша молча вращал глазами, выказывая свою жуткую ненависть к фраеру, так запросто уделавшему его.

– Не хочешь сказать, кто тебя послал? Я ж видел, тебя, дурака, еще на фирме. Тебя ведь охранять поставили, а ты на бабу с пушкой… Зачем? Чего тебе женщина сделала? Деньги хорошие платила, да? И ты ее за это? Дерьмо ты, Паша. И хозяин твой тоже дерьмо, он же тебя как щенка кинул. Скажи, а зачем ты ей микрофон к дубленке прицепил? Кто велел? Молчишь, ладно. А что ж ты прокололся как последний фраер?

– Сука ты, гад вонючий… – прохрипел Паша через силу, что-то ему мешало в груди даже выматериться от души.

– Зря, – сказал Филя и носком ботинка врезал между ног. – Это тебе, чтоб больше не грубил старшим. А это… – Он только занес ногу, но Пашу аж винтом скрутило. – Видишь, уже усек. То ли еще будет! Ты прежде работал в ментовке, так? А на зоне никогда не был? Ох там и любят бывших ментов! Мне Юля уже объяснила, что ты в группе захвата был. Ну вот на зоне и попрыгаешь. Я тебе не завидую, Паша, честно говорю. А что в ментовскую зону ты не попадешь, тоже гарантирую, можешь быть уверен. Отдыхай. До приезда своих бывших коллег…

Первые недели февраля прошли у Юрия Петровича Гордеева в томительном ожидании известий из Генеральной прокуратуры. Торопить Калинцева он не решался: задание тот получил от самого Меркулова, перед заместителем генерального прокурора и отчитывался в своих действиях. Звонить Турецкому, чтобы тот со своей, так сказать, стороны поинтересовался, вроде было неловко – у всех же масса собственных и чаще всего неотложных дел. А потом ведь, Константин Дмитриевич дал четкий срок – месяц, так чего ж суетиться без пользы?..

Чтобы не терять даром времени, Юрий тщательно подготовил все необходимые материалы по Андрею Репину – протоколы его допросов, показания, которые дали по ходу дела майор Лукин, уверявший, что его попросту заставили вышибить признания из убийцы Инны Осинцевой, опять же показания и Юлии Марковны Фединой-Поспеловской, касавшиеся возвышения фирмы «Феникс» и особой роли Ильи Андреевича Носова в судьбах бывших его партнеров. Приобщил он к своему делу и улики, найденные при обыске в квартире гражданина Говорыкина в доме на Тихвинской улице. Кстати, Борис Осинцев, которому предъявили бархатный футляр в числе других похожих, сразу указал на свой. Ну а анализ порошка, находившегося в стеклянной банке из-под растворимого кофе, показал, что это были остатки окисла таллия, восемьдесят первого элемента в таблице Менделеева. Иначе этот порошок называют обычно крысиной отравой или солями таллия. Идентичными тем, которыми была отравлена Осинцева.