Секреты леди - Анна Бартон

– У каждого из нас собственные приоритеты, сэр.

– Согласен. Мне удалось выяснить, что ваш покровитель – лорд Чарлтон. А вам известно, что он болен?

– Надеюсь, ничего серьезного?

– Состояние было очень тяжелым, но во время моего последнего визита наметилось небольшое улучшение. – Воспоминание о жутком дне дополнилось физическим ощущением каблука Хэллоуза на больной ноге, и мышцы судорожно сжались.

– Вижу, что вы уже успели получить ответы на свои вопросы. Так позвольте узнать: что вы здесь делаете?

– Дафне угрожает серьезная опасность.

Слейт резко выпрямился.

– А именно?

– Один из портретов собираются выставить на аукцион. Как только публика его увидит, репутации придет конец.

– Никогда не предполагал, что Дафна попадет в высшее общество. Собственно, как и я сам.

Бенджамин презрительно фыркнул.

– Речь идет вовсе не о вас. Меня волнует исключительно судьба мисс Ханикот. Готовы ли вы помочь ей?

– Готов, несомненно и безусловно. Скажите, что от меня требуется, сделаю все и сразу.

Граф провел ладонью по колючему подбородку: побриться сегодня не удалось.

– Для начала просветите меня относительно некоторых живописных приемов. А настоящее приключение состоится сегодня ночью.

Томас вопросительно вскинул брови.

– Да-да, и вы примете в нем самое активное участие. Причем понадобятся кисти и краски.

Удивительно, но пока безрассудный план работал на редкость гладко. Теперь предстояло включить в сценарий еще один элемент – точнее, еще одного участника. Вернувшись из мастерской художника, лорд Фоксберн сел за письменный стол и задумался о подходящей кандидатуре.

Прежде всего это должна быть молодая дама. Умная, находчивая, смелая и при этом спокойная. А главное, умеющая надежно хранить секреты.

К сожалению, знакомые леди не могли жить без сплетен и болтовни. Все, кроме…

Да, какие сомнения? Есть безупречная кандидатура. Настолько скромная, что вполне могла бы остаться незамеченной. И все же граф подозревал, что за внешней сдержанностью скрывается натура отважная и преданная.

Скоро это выяснится.

Лорд Фоксберн достал из ящика лист бумаги, обмакнул перо в чернила и торопливо, не заботясь о совершенстве почерка, изложил свою просьбу в письме, адресованном леди Роуз Шербурн.

Глубокой ночью, в тот магический час, когда самые выносливые гуляки уже улеглись спать, а самые трудолюбивые работники еще не поднялись, три закутанные в черные плащи фигуры бесшумно прокрались по Флит-стрит и скрылись в переулке рядом со старомодной, но чрезвычайно уважаемой багетной мастерской. Никто не слышал, как взломали дверь, и никто не видел долго светившегося окошка задней комнаты. Потом свет погас, а трое неизвестных скрылись так же тихо и незаметно, как появились.

Утром мистер Лимор пришел на работу. Служебный вход почему-то оказался незапертым, однако внутри, в мастерской, царил полный порядок. Все вещи оставались на местах, не пропало ни единой мелочи. Даже деньги в ящике лежали точно так же, как он положил их вчера. Хозяин решил, что сын, уходя последним, забыл проверить замок. Надевая фартук, он потянул носом воздух. Странно: запах краски сегодня почему-то казался более резким, чем обычно. Должно быть, все дело в сырой лондонской погоде.

И вот наступил решающий вечер.

Сомневаться не приходилось: бал в доме лорда Фоули должен был стать самым ожидаемым событием светского сезона и, к огромному огорчению Дафны, обещал привлечь внимание всего города. И все же, несмотря на тревогу и дурные предчувствия, собираясь и надевая новое, сшитое сестрой платье, мисс Ханикот почти забыла, что считает минуты до собственного громкого провала.

Она попыталась представить, что почувствует в тот момент, когда с картины упадет занавес, однако так и не смогла постичь всю глубину позора и раскаяния. Просто не хватило фантазии. Разве можно представить, как тебя убивают выстрелом в грудь? Ясно, что будет очень и очень плохо, но вот как именно плохо и как именно больно, заранее узнать невозможно.

Когда же наконец Дафна вышла из комнаты и спустилась в холл, то почувствовала облегчение сразу по двум причинам.

Во-первых, выяснилось, что она не утратила способности ходить. Почему-то казалось, что в ответственный момент тело перестанет повиноваться разуму и она окаменеет. Случись нечто подобное, Роуз и Оливии пришлось бы втащить ее в зал под руки и пристроить где-нибудь в районе стола с пуншем. Очевидно, удастся обойтись без крайностей.

Во-вторых, мучительное ожидание наконец закончилось. Что бы ни произошло дальше, неопределенности больше не будет. Последствия окажутся безобразными, грязными… и одинокими. Но по крайней мере можно будет отвернуться от прошлого и посмотреть вперед, чтобы начать новую жизнь.

Поскольку все большое семейство собралось отправиться на бал, Оуэн расщедрился на два экипажа: в первом ехали герцог и герцогиня вместе с мамой, а во втором – Роуз, Оливия и Дафна.

Мисс Ханикот смотрела в окно и прикидывала, сколько времени осталось жить до страшного момента разоблачения, позора и осуждения.

Оказалось, что еще очень много: целых сто тридцать девять минут. Она напомнила себе о необходимости дышать и поздравила с успехом: небольшой подвиг удался.

– Слава Богу, что Оуэн согласился взять второй экипаж, – вздохнула Оливия. – Представляю, что было бы, если бы пришлось всем втиснуться в нашу семейную карету. На моем платье сразу появилось бы больше морщин, чем на лицах всех наших тетушек, вместе взятых. К тому же так не приходится терпеть хмурый взгляд брата.

– Хмурый взгляд направлен не на тебя, а на твое декольте, – уточнила Роуз.

Оливия улыбнулась и кокетливо повела плечом.

– Согласна, довольно смело. Зато Джеймс наверняка обратит внимание.

– Джеймс непременно обратит на тебя внимание, – искренне пообещала Роуз. – И вовсе не из-за декольте. Ты выглядишь восхитительно. И Дафна тоже.

Дафна попыталась улыбнуться, однако лицо онемело. Хорошо еще, что в карете царил полумрак. Фонари, прикрепленные с внешней стороны, позволяли рассмотреть силуэты и тени, но не больше. Ах, если бы можно было забиться в укромный угол и просидеть в темноте до окончания вечера!

Несмотря на добрые слова Роуз, Дафна совсем не ощущала себя красивой. Больше того, пришлось крепко сжать зубы, чтобы не стучали от страха, а руки сложить на коленях, чтобы не тряслись. Весь день она ничего не ела, и теперь в пустом желудке уныло плескался чай. Ладони взмокли, а по спине отвратительно ползла капля холодного пота.

Нет, слова «красивая», а тем более «восхитительная» к этому состоянию никак не подходили.