Токийский Зодиак - Содзи Симада

Я оказался прав. Токико укрылась в Сагано и прожила там все эти годы. Я подумал, что название магазинчика, который она открыла, так или иначе должно быть связано с Таэ. Заглянул в полицейскую будку и спросил, нет ли в округе лавочки, где торгуют сумками. Мне сказали, что такая лавочка есть и называется «Мэгумия». А свое имя Токико сменила на Таэко.

– А записки Хэйкити Умэдзавы? Кто их все-таки написал?

– Токико, разумеется.

– Ты думаешь, натурщицей, которая позировала Хэйкити двадцать пятого февраля, тоже была Токико?

– Конечно.

– Родная дочь – натурщица… А как же закрытая изнутри комната?

– Ну тут все просто. Вы помните, что пока Токико позировала, в городе пошел снег. Это навело ее на мысль устроить фокус со следами. Об этом я уже говорил.

Хэйкити во всем доверял дочери и выпил при ней снотворное. Видимо, Токико притворилась, что уже собирается уходить.

И тут она нанесла ему смертельный удар. Он его, конечно, не ожидал. Токико сдвинула кровать, чтобы казалось, будто ее поднимали на веревках к потолку, а потом уронили, засунула под кровать ноги Хэйкити – полиция должна была подумать, что он свалился с кровати, когда ее тянули наверх, и она упала на него. Остригла бороду. Потом вышла из мастерской, надев туфли и прихватив ботинки Хэйкити. Подошла к окну, под которым оставила много следов, сделала петлю на бечевке или струне и, накинув на засов, задвинула его. Замок снаружи она, конечно, навесить не смогла.

В туфлях Токико дошла до калитки, аккуратно ступая большими шагами, вернулась к двери мастерской, переобулась в ботинки Хэйкити и осторожно, по своим шагам, вышла на улицу.

Идти было некуда. Поехать к матери в Хоя она не могла – автобусы и электрички, скорее всего, уже не ходили. О такси не могло быть и речи – водитель впоследствии мог ее опознать. Наверное, Токико пришлось дожидаться утра на улице. А ведь после сильнейшего за тридцать лет снегопада наверняка было холодно. Орудие убийства она где-то выбросила.

Наутро Токико вернулась в дом Умэдзава. У нее должен был иметься пакет или сумка, куда она спрятала ботинки отца.

Приготовив завтрак, она, как обычно, понесла его в мастерскую. Остановившись у окна, заглянула в комнату, закричала и бросилась за помощью. Перед этим швырнула в окно ботинки Хэйкити. Прибежала Масако с дочерьми и племянницами мужа; стали ломать дверь. Войдя в мастерскую, вряд ли кто обратил внимание на то, что обувь в беспорядке.

Поднялся шум и крик, и в этой суматохе Токико вполне могла тайком повесить на дверь замок. Конечно, кто-то мог заметить, что замок отсутствовал, если б перед тем, как ломать дверь, прибежавшие из главного дома женщины заглянули в окно. Но Токико их к окну не подпустила, сказав, что они могут затоптать следы и уничтожить важное доказательство.

– Понятно, – сказал я. – Потому-то, когда Токико допрашивала полиция, она и сказала, что дверь была заперта на замок изнутри.

– Совершенно верно.

– И ее мать солгала, сказав, что дочь ночевала у нее. Так у Токико появилось алиби.

– Именно так и было.

– А потом Токико убила в Каминогэ Кадзуэ и заманила в ловушку Бундзиро Такэгоси?

– Да, и это самое нехорошее во всей этой истории. Одно дело – Умэдзава; тут, как говорится, личные счеты. И совсем другое – втянуть совершенно непричастного человека. За что Такэгоси полжизни мучился? Сейчас, хоть и с опозданием, у нас есть возможность чуть-чуть облегчить его страдания. Исиока-кун! Принеси, пожалуйста, из той комнаты канистру. Там должен остаться керосин после зимы.

Канистра оказалась легкой – керосин плескался на дне. Митараи ждал возле мойки. Положив туда записки Бундзиро Такэгоси, он плеснул на них керосину.

– Мисако-сан! У вас есть спички или зажигалка?.. А-а, очень хорошо. Дайте, пожалуйста. Что? У тебя тоже есть? – обратился ко мне Митараи. – Оставь в кармане. Воспользуемся спичками Ииды-сан. Так будет лучше.

Чиркнув спичкой, он бросил ее в мойку. Записи Бундзиро Такэгоси тут же охватило пламя.

Мы стояли вчетвером возле мойки и смотрели на маленький костер. Митараи помешал палочкой исчезающие в огне бумаги, их обгоревшие съежившиеся остатки закружились в воздухе.

– Ну вот и всё, – услышали мы шепот Мисако Ииды.

Дело раскрыто, но у меня по-прежнему оставалась куча вопросов. Я был настолько поражен услышанным, что не мог сосредоточиться и вывалить на Митараи свои сомнения, однако, оставшись один, когда сумятица в голове наконец улеглась, я смог четко сформулировать для себя неясные моменты.

Самый главный вопрос: где и как двадцатидвухлетняя девушка достала мышьяк и другие химические вещества? Предположим, ртуть можно собрать, перебив побольше градусников, но азотнокислое серебро и олово есть только в химических лабораториях.

Непонятно, как и где Токико скрывалась сорок с лишним лет. В конечном итоге Митараи отыскал ее в Сагано. И что, она сменила имя и начала там новую жизнь, не чувствуя опасности? Как говорил мне Сюсай Ёсида, человек, которого считают умершим, не может долго жить тайком, не привлекая ничьего внимания.

Еще одно обстоятельство: в мастерскую Хэйкити случайно могла заглянуть одна из девушек, когда Токико позировала отцу. Такая опасность существовала, и пренебрегать ею было нельзя.

Хэйкити не хотел, чтобы Масако, дочерям и племянницам стало известно, для чего к нему ходит Токико, поэтому он закрывал окна, занавешивал их шторами. То есть держал отношения с дочерью в секрете.

Встает вопрос: кто придумал план уничтожения семьи Умэдзава? Токико? Таэ? А может, они вместе?

Если это так, становится понятно, почему Таэ с легкостью пошла на лжесвидетельство, создав таким образом алиби Токико, и не заметила ничего необычного, когда ей представили на опознание тело дочери, на самом деле принадлежавшее Юкико. Такая версия представляется весьма вероятной.

Наконец, откуда Сюсай Ёсида узнал, что Хэйкити был левша? На этот вопрос ответ нашелся быстро. Я позвонил Ёсиде и получил ожидаемый ответ – ему об этом рассказал Тамио Ясукава.

* * *

Иида-сан вместе с мужем покинули обитель Митараи, чтобы донести до людей удивительную правду о деле семьи Умэдзава, а мой друг вернулся к своей обычной беспорядочной жизни. Я поспешил домой, но никак не мог прийти в себя и не представлял, как жить дальше после того, что произошло.

Последнюю точку в деле об «убийствах по Зодиаку,» которое тянулось с 36-го по 79-й год, поставило еще одно происшествие.

На следующее утро после того, как Митараи открыл нам глаза, я с душевным трепетом развернул газету, ожидая увидеть крупный заголовок типа: «Дело семейства Умэдзава раскрыто спустя сорок лет». Но нашел совсем не то, что думал.

На четвертой полосе в углу была напечатана заметка о самоубийстве Таэко Судо. Не знаю, как для Митараи, а для меня это сообщение не явилось неожиданностью. Я не исключал подобный конец этой истории, и тем не менее новость потрясла меня.