Кто, если не я? - Катажина Колчевська

Она вновь опустилась на стул.

– Ты заболела? – спросила холодно и безразлично. Видимо, до нее еще не дошло.

– Да, мне плохо. Кажется, что у меня что-то не то с головой. Надо пройти обследование.

– На несколько дней? – спросила она. Похоже, что-то начала понимать. В ее глазах я увидела не только страх, но и радость. – А кто со мной будет?

– Никто. Будешь сама о себе заботиться.

Она прямо вся засветилась от радости. Моя панночка почувствовала запах свободы. Однако радость длилась недолго, какую-то долю секунды, а потом нахлынул страх и она погасла. По спине побежали мурашки.

– Как это «сама»? Сама здесь жить буду? Сама должна обо всем заботиться? Какие анализы? Что с тобой? Тебе плохо? – засыпала она меня вопросами, только чтобы убежать от своего страха. – Ты же обещала, что не умрешь! – все больше заводилась она. – Обещала, что будешь со мной, пока мне двадцать не исполнится!

– Оля, успокойся, я не собираюсь умирать пока. Мне уже за шестьдесят, иногда нужно обследоваться, может, лекарства поменять или новые начать пить, какие-нибудь процедуры пройти или операцию сделать.

– Так ты на операцию?! – воскликнула она.

– Пока нет, но все возможно. Люди в моем возрасте проводят время в больницах и поликлиниках.

– Но ты же не такая! Ты не можешь меня бросить! Что со мной будет? – спросила она уже спокойнее. Первая волна паники прошла, и теперь она начала жалеть себя.

– Ты должна будешь позаботиться о себе, о доме и о Мухе. Должна закончить учебный год, помнишь? И еще должна будешь ко мне каждый день приходить, помогать, еду приносить, белье, книжки какие-нибудь почитать. Игорь будет приходить ночевать здесь время от времени. У тебя есть его номер?

– Да! – ответила она и тихо заплакала.

– Оля, перестань жалеть себя. Ты справишься!

– А как мне и уроки делать, и тебя проведывать?

– Ну, уроки будешь делать у меня в больнице, а читать учебники и учить сможешь в автобусе.

– А где ты будешь лежать?

– На Собеского.

– И я должна туда каждый день ездить? Готовить себе, в магазин ходить, гулять с Мухой, стирать и еще уроки делать?

– Да, Оля. Я тебя об этом и прошу.

– Сорри, но я не справлюсь.

– Сорри, но у тебя выхода нет. Завтра, когда ты из школы вернешься, я уже буду в больнице.

Вечером, когда я уже ложилась спать, Оля пришла ко мне, легла рядом на кровати и подставила спину, чтобы я ее погладила.

– Тетя! Я так тебя сильно люблю!

– А я тебя еще сильнее!

– Нет, я сильнее!

Мы обе рассмеялись.

– Оля, прошу тебя, не иди по стопам Кайи, – попросила я ее тихо.

– Не беспокойся, мне хватило того, что я увидела, – так же тихо ответила она.

Я поверила ей. Мы немного полежали в полумраке.

– Оля, в том автобусе ты была с ней?

– Да.

– Она тебя тогда бросила, а ты ее нет.

– Да, не бросила.

– Ты хороший человек. А вот Кайя не такая. Плохая она подруга, и даже приятельница. Она не должна была тебя бросать.

– Знаю. Теперь я уже знаю.

– Как вы с ней познакомились?

Оля немного помолчала. Ее лица я не видела, потому что она уткнулась в мое плечо.

– Кинга с ней в началку вместе ходила.

– Они с Кингой дружат? – с удивлением спросила я.

– Нет, не дружат. Они друг друга недолюбливают.

– А почему тебе она понравилась? – спросила я.

Оля молчала.

– Оля? – настаивала я.

– Не знаю, так получилось, – буркнула она, чтобы я отстала.

– Как получилось?

– Ну не знаю. Иногда я ей помогала…

– Да, я заметила.

– Иногда давала деньги в долг…

– …а она иногда не возвращала, – закончила я.

Оля молчала.

– Оля, это не подруга! Ты ее спасаешь, бабки даришь…

– Я в долг даю, – перебила она меня.

– Даришь! – убежденно возразила я. – Свои и так небольшие карманные деньги, а я их тебе даю из своей нищенской пенсии. – Я начинала нервничать. – Я не могу себе позволить наркоманок финансировать.

– Я знаю, извини, – прошептала Оля.

– Сколько раз ты ей деньги давала?

Тишина. Я слышала, как она тихонечко всхлипывает и украдкой утирает слезы. Пару раз я глубоко вздохнула и повторила себе, что это только пока ей не исполнится двадцать.

– Оля, я не понимаю, как она смогла так тебе голову заморочить. Ты же умная девочка. Как она тебя одурачила? Просто не понимаю.

– У нее нет ни сестер, ни братьев, живет без отца, только с мамой и отчимом, которого терпеть не может, и… – она всхлипывала, и каждое слово давалось ей с трудом, – она… говорила… что я ей… как…

– Как? – спросила я.

– Как сестра и семья, – выдавила она и разрыдалась.

Мы лежали молча, я пыталась успокоить сердце, а Оля выплакивала разочарование, досаду и злость.

– Кайя подло тебя использовала, еще и втянула в свой больной, уродливый мир. Оля, я не хочу больше разговаривать об этом и не хочу больше ничего слышать о Кайе. Хватит на сегодня. Мое сердце не выдержит. Для тебя Кайя теперь не существует, – закончила я так ласково, как только смогла.

– А что с теми бабками? – всхлипнула Оля. – Может, я ей позвоню, пусть возвращает?

– Даже речи быть не может! – рявкнула я. – Больше никаких контактов с Кайей! Завтра сменим твой номер телефона. Мне те деньги до одного места. Ты для меня важнее всего, а для тебя Кайя больше не существует! – повторила я. – Не хочу однажды увидеть тебя в том состоянии, в каком мы ее нашли!

Оля снова разрыдалась. Я позволила ей выплакаться. Лежала рядом и гладила по спине, пока она не уснула.

Оля продержалась целую неделю. Даже дольше, чем я ожидала. Потом сорвалась. Сначала она не пришла ко мне, а потом позвонил Игорь и пожаловался, что она вернулась домой в полночь.

– Похоже, ее уже все достало, – сказала я. – Но не думаю, что меня так быстро выпишут.

– Аня, я и правда начинаю беспокоиться, – заявил Игорь.

Я не поверила ему. Просто ему сейчас куча лишних дел добавилась.

– Ничего с ней не станется. Домой же пришла?

– Да, пришла.

– Может, она вела себя как-то странно или выглядела? – спросила я, хотя и так знала ответ. Не знаю почему, но я была уверена, что Олька не пила и других глупостей не совершала. А домой она обязательно вернется, потому что идти ей больше некуда.