Введение в общую культурно-историческую психологию - Александр Александрович Шевцов

– это науки о поступках и о выборе правильной линии поведения среди людей. Именно такое понимание практики сохранится на длительные времена, и например, И. Кант напишет в XVIII в.“Критику практического разума”, в которой будет рассматривать не что иное, как вопросы нравственности. Для Аристотеля практические науки – учение об одном из видов мудрости: умении общаться с людьми, но “всякое государство представляет своего рода общение, всякое же общение организуется ради какого-либо блага…Больше других и к высшему из всех благ стремится то общение, которое является наиболее важным из всех и обнимает собой все остальные общения. Это общение и называется государством или общением политическим”. Таким образом, политика попадает в класс практических наук, изучая наиболее важную сферу общения. Однако человек не довольствуется, конечно, ни знанием того, как нечто можно произвести, ни того, как происходит общение и как следует общаться, – человека интересуют и вопросы устройства мира, души, причины именно такого, а не иного их устройства. Причем эти вопросы можно поставить и вне их связи с практически-нравственно-политическими и ремесленно-продуктивными потребностями. Тогда возникают науки теоретические, или “умозрительные”, среди которых физика (одной из частей которой Аристотель считает психологию), математика и, наконец, наиболее “умозрительная” из всех наук – философия» (Шаповалов, с.110–111).

Все это отчетливо показывает, что «психология» Аристотеля – совсем иная наука по сравнению с психологией Сократа и Платона. Более того, именно здесь заложен корень различия КИ-психологической парадигмы и парадигмы естественнонаучной психологии. Иными словами, если придерживаться того образа психологии, который создал Аристотель в своих «психологических» сочинениях, то эти два направления психологии надо считать совсем разными и полностью самостоятельными науками. Можно так сказать, что КИ-психология, по терминологии Аристотеля, относится к наукам практическим, своего рода искусствам. Психология же аристотелевская, как часть физики, есть теоретическая дисциплина.

Однако уже сам Аристотель эту свою «теорию» понимал отнюдь не как чистое созерцание. Скажем, его сочинения о душе историки психологии довольно определенно называют «биопсихологией», при этом подчеркивая, что «исходную модель для изучения психических актов Аристотель почерпнул в области общебиологических связей организма со средой (а не идеального и этического, как Платон)» (Ярошевский, 1985, с.53). Очевидно, к «теории», то есть умозрению, он относит те дисциплины, для которых видит возможность проследить умозрительные основания, как для математики или физики. Для таких же, как нравственность и, соответственно, прикладная психология (психология нравов), ему таких оснований рассмотреть не удалось.

Рассмотреть умозрительные основания, то есть эйдосы, прикладной психологии или практической этики – значит сделать из них науку. Иными словами – найти способ дать им полноценное описание в языке, предложенном Аристотелем. Именно это и пыталась сделать КИ-психология на протяжении всего своего существования, как я постараюсь показать это в следующем разделе.

Как бы там ни было, но Аристотелем заложены основы понимания всех тех явлений, которые называются сейчас психикой и считаются предметом Психологии. Иначе говоря, Аристотелем заложен весь язык явной парадигмы научной психологии.

А что такое психология? Наука о душе?

Тогда что такое душа? «Современный словарь по психологии» определяет душу как «гипотетически эксплицируемый некоторыми исследователями орган, находящийся, согласно их концепциям, рядом с сердцем индивида». Словарь «Психология» говорит о ней так: «Душа – понятие, отражающее исторически изменявшиеся воззрения на психику человека и животных; в религии, идеалистической философии и психологии душа – это нематериальное, независимое от тела животворящее и познающее начало. Возникновение понятия «душа» связано с анимистическими представлениями первобытного человека, примитивно-материалистичеки истолковывавшего сон, обморок, смерть и т. д. <…> Уже в период античности было известно, что органом души является головной мозг (Алкмеон), сама же душа представлялась одним из видов вещества: душа как огонь (Гераклит, Демокрит), воздух (Анаксимен), смешение четырех элементов (Эмпедокл) и другие. Впервые положение о неотделимости души от тела выдвинул Аристотель, согласно которому душа у человека выступает в трех модификациях: растительной, животной и разумной. Это учение было преобразовано в идеалистическое (Фома Аквинский) в эпоху средневековья. В новое время Декарт отождествил душу с сознанием как рефлексией субъекта.<…>

В научной литературе (философской, психологической и др.) термин “душа” не употребляется или используется очень редко – как синоним слова “психика”».

Собственно наука о душе начинается с Аристотеля. «Психологические трактаты относятся к числу важнейших произведений Аристотеля. Изучение их показывает, что Аристотель – основатель науки психологии ничуть не в меньшей мере, чем <…> основатель науки логики» (Асмус, Трактат «О душе», с.50). Правда, это мнение философа, но, как мне кажется, советские психологи и не очень-то интересовались этим вопросом.

Основное психологическое сочинение Аристотеля – это «Трактат “О душе”». Мне кажется, он заслуживает более или менее подробного рассказа и даже пересказа. Начну по порядку, с 1-й главы. Начинается трактат словами:

«Признавая познание делом прекрасным и достойным, но ставя одно знание выше другого либо по степени совершенства, либо потому, что оно знание о более возвышенном и удивительном, было бы правильно по той и другой причине отвести исследованию о душе одно из первых мест» (Аристотель, т.1, «О душе», 402а).

Это сразу же, как кажется, возвращает нас к сути сократовско-платоновского отношения к душе, как познающему в человеке. Однако Аристотель был бы не Аристотель, если бы шел не вразрез с Платоном. Поэтому продолжает он совсем по-своему:

«Думается, что познание души много способствует познанию всякой истины, особенно же познанию природы. Ведь душа есть как бы начало живых существ» (Там же, 402а5).

Это первое определение души. Затем идет своего рода постановка задачи:

«Так вот мы хотим исследовать и познать ее природу и сущность, затем ее проявления, из которых одни, надо полагать, составляют ее собственные состояния, другие же присущи – через посредство души – и живым существам» (402а 5–10).

На первый взгляд, постановка задачи словно вывернута наизнанку – сначала познать природу и сущность явления, а потом его проявления. При беспристрастном исследовании, казалось бы, сначала надо дать описание условий задачи, то есть собрать и упорядочить все доступные проявления, и уж только исходя из этого, приступать к рассуждениям о природе или сущности. Но Аристотель никогда не был беспристрастен. Очевидно, приступая к этому сочинению, он уже имел готовый ответ. И ответ этот явно связан с возможностью «поставить очередную запятую Платону». Во всяком случае, на протяжении всего трактата будет вестись и явный и слегка скрытый спор с Платоном. Очень даже возможно, что Аристотель и не приступал к теме «душа», пока не нашел, как сказать о ней лучше Платона. И теперь делает не исследование, а готовит это свое откровение. К собственному описанию явления с названием «душа» он приступит лишь во 2-й главе.

Первая