Крейсер «Очаков» - Рафаил Мельников

После захода в Одессу, где 21 октября вновь была поднята иллюминация и выполнен салют по уставу, „Кагул” вернулся в Севастополь, До конца 1913 года с участием крейсера, на котором свои флаг и брейд-вымпел поднимали попеременно то командующий морскими силами, то морской министр, „придворные повинности” флота продолжались. Так, „Кагулу” с „Алмазом” вместе с двумя дивизионами миноносцев было доверено очередное конвоирование яхты „Штандарт”, на которой Николай II с августейшей семьей возвращался из Ливадии в Севастополь для отъезда в Петербург.

Неотвратимо приближавшаяся угроза мировой войны вызвала усиление боевой подготовки Черноморского флота. Как никогда интенсивными и разнообразными учениями была отмечена последняя мирная кампания начавшегося 1914 года. Тем же целям повышения боевой готовности служило и новое, объявленное 29 апреля „Временное распределение судов Черноморского флота по отрядам”, учитывавшее предстоявшее вступление в строй новых кораблей и предусматривавшее порядок развертывания соединений флота при объявлении мобилизации. До этого оба имевшихся на Черном море бронепалубных крейсера хотя и числились в формированиях флота („Кагул” — при бригаде линейных кораблей, „Память Меркурия” — в минной дивизии), фактически же чаще состояли в отдельном плавании и ни совместных стрельб, ни маневров не выполняли. Теперь они соединялись в одной полубригаде крейсеров и непосредственно подчинялись начальнику минной дивизии. С началом войны оба крейсера с присоединившимся вспомогательным крейсером „Алмаз” (прежде яхта; быстроходное 3295-тонное судно с 6 75-мм орудиями) образовали бригаду крейсеров в составе той же минной дивизии. Ее начальник контрадмирал А. Г. Покровский одновременно командовал и бригадой крейсеров. К концу первой же военной кампании потребовала совершенствования и эта организация. Миноносцы и крейсера действовали почти всегда независимо друг от друга, между тем сложившееся подчинение создавало лишнюю инстанцию, замедлявшую оперативную связь командующего флотом с соединениями кораблей. Поэтому с 15 декабря 1914 г. „на время войны” минная дивизия разделялась на две самостоятельные, подчиненные непосредственно командующему флотом бригады крейсеров и миноносцев.

Крейсерскую бригаду теперь составляли „Память Меркурия”, „Кагул” и три вспомогательных крейсера: уже упоминавшийся „Алмаз” и два посыльных судна — 9240-тонных новых парохода „Император Николай I” и „Император Александр III” (ввиду предстоящего вступления в строй одноименного линкора этот пароход пришлось срочно переименовать в „Император Александр I”). Действительно, в течение всей войны крейсера как при охране флота, так и в разведочно-набеговых операциях почти всегда действовали совместно.

Первый боевой поход эскадры начался днем 16 октября. Корабли вышли в море, чтобы пресечь разбойные действия германо-турецкого линейного крейсера „Гебен” (получившего сугубо турецкое название „Явуз султан Селим”) и других турецких кораблей. Подкравшись ночью незамеченными, они почти одновременно подвергли обстрелу Севастополь (под огнем „Гебена” был затоплен экипажем заградитель „Прут”), Одессу (миноносцем была потоплена в порту канонерская лодка „Донец”), Феодосию и Новороссийск; поставили мины у входа в Керченский пролив, где в тот же день погибли два русских парохода. Так Турция начала войну против России.

В ответном походе Черноморского флота, продолжавшемся четыре дня, его охрану и разведку выполняли „Память Меркурия”, „Кагул” и „Алмаз”.

„Кагул” стал первым крейсером флота, открывшим огонь по противнику. Это было во время второго выхода флота 22–25 октября. После минной постановки, выполненной у Босфора только что вошедшими в строй четырьмя эсминцами (на их спуск „Кагул” год назад ходил в Николаев), состоялась первая бомбардировка Зунгулдака. Этот центр Угольного района, снабжавшего топливом чуть ли не всю Турцию, а главное — ее флот, с этого времени в течение всей войны оставался одним из основных объектов воздействия всех сил Черноморского флота. Первая бомбардировка выполнялась в отместку за предшествовавшие варварские обстрелы мирных русских городов. Ее поручили „Кагулу” и „Ростиславу” под охраной шести эскадренных миноносцев. Флот, держась мористее, прикрывал операцию.

В первую очередь следовало уничтожить краны для погрузки угля на молу и на малой пристани, землечерпалки и ремонтные мастерские. После „Ростислава”, выпустившего 26 снарядов калибром 254 мм с дистанции от 75 до 59 каб., огонь открыл „Кагул”, подошедший к берегу на расстояние не более 42 каб. Несмотря на сгущавшуюся утреннюю мглу, крейсер быстро — после двух пристрелочных выстрелов — накрыл портовый элеватор и перешел на поражение района гавани. После первых 15 залпов всю гавань заволокло дымом, огонь был перенесен на близлежащие заводские постройки. После 30 залпов с расходом 230 152-мм снарядов крейсер повернул к флоту, уничтожив по пути один из обнаруженных под берегом турецких пароходов. Второй пароход был потоплен миноносцами.

Отличился и находившийся в дозоре крейсер „Память Меркурия”, сумевший, несмотря на плохую видимость, обнаружить три больших транспорта, шедших в Трапезонд с войсками и грузами для турецкой армии, действовавшей на Кавказе. Огнем флота транспорты были потоплены, часть войск и команды была подобрана миноносцами. Много позднее, уже после войны, стало известно, что эти транспорты были посланы в море без всякого прикрытия в расчете на то, что „Гебен”, посланный в это время к Севастополю, отвлечет на себя русский флот. Получив сведения о начавшейся бомбардировке Трапезонда, „Гебен” сразу же вернулся, но встретиться с русским флотом или не сумел или не рискнул.

Столь же активно участвовали крейсера и в остальных операциях флота, направленных на блокаду Босфора и Угольного района, на борьбу с вражескими морскими перевозками.

Удаленность Босфора и ограниченность сил флота, требовавших периодической замены участвующих в операциях кораблей для ремонта и отдыха экипажей, не позволяли вести ближнюю блокаду проливов. Превосходство же „Гебена” в скорости [100] и вооружении, особенно по сравнению с устаревшими русскими линейными кораблями, заставляло Черноморский флот выходить только соединениями, чтобы не допустить уничтожения кораблей поодиночке. В то же время отработанная на флоте сосредоточенная стрельба соединения кораблей по одной цели, казалось бы, должна была обеспечить уверенный отпор или даже уничтожение „Гебена” в прямом бою.

Первый такой случай представился у берегов Крыма 5 ноября 1914 г., когда „Гебен”, узнав о выходе русского флота в море и последующем очередном обстреле им Трапезонда, подстерегал русские корабли на обратном пути. Встреча произошла в широте 42° и долготе около 34 — примерно в 45 милях от мыса Херсонес. В этой точке „Алмаз”, шедший в 3,5 милях впереди кильватерной колонны из пяти линейных кораблей („Евстафий”, „Иоанн Златоуст”, „Пантелеймон”, „Три святителя” и „Ростислав”) обнаружил большой дым. Одновременно противник выдал себя радиопереговорами, которые в тумане вели „Гебен”и „Бреслау”.

Наши корабли начали сокращать интервалы, миноносцы стали подтягиваться к эскадре. Через полчаса (это было в 12.10) „Алмаз” донес: „Вижу неприятеля по носу”. По приказанию командующего он начал отход к флоту, а вскоре повернули и шедшие далеко на флангах между флотом и „Алмазом” крейсера „Кагул” и „Память Меркурия”. Отход был своевременным — в скорости наши крейсера значительно уступали „Гебену”, и он мог бы успеть атаковать один из них [101]. При перестроении в боевой порядок „Кагул” начал выходить в голову повернувшей на него вправо колонны наших линкоров, а „Память Меркурия” и „Алмаз” — в хвост.