Иван-царевича не надо - Ольга Шах

должны были заготовить сено и для своей скотинки. Кстати, я свое слово сдержала — скотники получили по телочке от элитных коров. И инструкцию по содержанию породистого скота. Так как это отличалось от содержания местных мелковатых коровенок.

Мужики были довольны. Я, если честно, боялась, что после порки, они затаят злобу. Но нет, все были спокойны. И прекратились пьяные загулы в деревнях. И ещё один факт меня удивил. В наше время, если будет стоять любое, бесхозное нежилое здание, никем не охраняемое — его быстро начнут разбирать на составляющие. А тут, посреди деревни стоит большая, добротная усадьба — и не пропало ни щепочки!

Прошел и суд над зачинщиками бунта. Как и предполагалось, Гаврила и Лукьян получили каторгу пожизненно. Ермолая я отстояла, убедив выездных заседателей в том, что Ермолай, несмотря на здоровую фигуру, умом недалеко ушел от дитяти. И его легко было напоить и внушить дурную мысль. Посомневавшись, заседатели все же согласились с моими доводами, тем более и сам Ермолай своим поведением и ответами на вопросы подтвердил свое скудоумие. Мать Ермолая валялась у меня в ногах, рыдая от счастья, что сына отстояли. Мне было ужасно неловко.

А вот за Гаврилу и Лукьяна никто не вступился. Да и некому к тому времени было. Жена Гаврилы уехала, и больше я никогда не слыхала о ней. Сыновей его в течении недели отдали в рекруты, а это двадцать пять лет. Родители Лукьяна, старики, по словам Трофима, умерли ещё год назад, а жены и семьи у него отродясь не было, никто не польстился на плюгавенького и противного мужичишку. Его небольшой домишко на краю деревни заколотили досками, до лучших времён. У меня мелькнула мысль, что при необходимости, устроим там интернат для федоткинских ребятишек.

Но меня всё-таки терзали смутные сомнения в истинном лидерстве Гаврилы в этом бунте. Не тянул Гаврила на великого революционера, ну не Робеспьер он, не Робеспьер. Кто-то стоял за ним. Но этого кого-то Гаврила не сдал на допросах. Надеялся на какую-либо помощь от неведомого хозяина? Не знаю. И это меня беспокоило. Своими сомнениями я поделилась с Дегтяревым. Тот долго думал, хмыкал, но всё-таки признал, что это вполне может быть. И добавил:

— Но, Катерина Сергеевна, я представления не имею, кто у вас такой ворог имеется. Это уж вы сами хорошенько подумайте. Вот узнаете точно — приходите, разберемся, арестуем. Гаврила ведь никого из пособников не назвал, хотя спрашивали у нас умеючи.

В общем, свалил урядник в сторону от этого дела технично. И я его понимала — вероятней всего, неведомый руководитель всего этого безобразия вряд ли простой крестьянин. Это кто-то из дворян, а если уж и местных, так уряднику и вовсе не хочется связываться. Ладно, буду потихоньку копать сама, авось, чего и узнаю. Проблемы на свою голову.

Но пока, временно, отодвинула эти поиски в сторону, уж слишком много дел в деревне летней порой. Неожиданно "выстрелила" моя идея с "Тимуром и его командой". Яков Семёнович долго смеялся, когда я ему рассказала, но потом признал, что в этом что-то есть. Верка со своим другом Семкой подобрали подходящих ребятишек для несложных поручений, и теперь наши одинокие старики были обеспечены посильной помощью.

А ещё организовали ребятню на сбор лекарственных трав и лесных ягод. Под присмотром старших подростков ребятишки ходили в наш ближний лес с лукошками и сдавали мне добычу за небольшие монетки. Но предварительно Хаська пробежался несколько раз по лесу, уверился, что страшнее зайца в этом лесу зверя нет. Иначе я бы и думать запретила о таких походах.

Травы мне были нужны для всевозможных лечебных нужд, для изготовления порошка от насекомых. Скоро должна быть готовой к сбору чемерица, это растение достаточно ядовито, но чемеричная вода — прекрасное средство для уничтожения, уж простите, вшей. А этого добра в волосах крестьянских ребятишек хватало. И уж простите за малоприятные подробности, но из песни слов не выкинешь, вши они и есть вши, что было, то было.

А ещё я решила заранее заготовить как можно больше ягодного сока, идеи насчёт изготовления леденцов не оставляли меня. Но насчёт того, как повидло попадает внутрь карамельки подушечки — для меня и до сих пор осталось загадкой. Как впрочем, и для большинства населения современной России. Зато я вспомнила, как мы с подружкой — одноклассницей в девятом классе варили домашние ириски. Опыт был признан неудачным, но там целиком и полностью была наша вина. Ирисовая масса у нас пригорела, поскольку мы отвлеклись на просмотр телешоу и забыли помешивать массу, затем забыли смазать формочки маслом, и наши ириски потом выковыривались из них ножом. Кастрюльку и формочки, от греха подальше, пришлось выкинуть в мусоропровод. И сделать непонимающе лицо, когда бабушка их хватилась. Не знаю, не видела.

Но рецепт я помнила.

И когда поедем в Вязьму, куплю мешок сахара и пущу его на опыты с кондитеркой. Кстати, Винников мне отписался. В Вязьму можно приезжать с торговлей, оказывается, в любой выходной день. Так что начнем понемногу собираться на новый для нас рынок. Примерно через пару недель всерьез приступим к сборам.

А пока, кроме сенокоса, у нас новая забота — поступило оборудование для сахарного завода, и мастер-наладчик для него прибыл. На помощь к нему отправили несколько молодых и смышлёных парней. Старшие сыновья Якова Семёновича вообще готовы были ночевать возле техники, настолько увлечёны были мальчики. После отладки оборудования необходимо отправлять работников на обучение. Но одна я не потяну, сразу столько работников потерять, поэтому на небольшом совещании с акционерами решили, что каждое поместье выделит по нескольку человек на обучение.

И, наконец-то, приехал инженер с несколькими своими работниками для переустройства дома по чертежам Сергея Салтыкова. С ним ещё весной договаривался управляющий, но тот пока что все время был занят другими проектами. Но дошла очередь и до моей заявки. Инженер был высоким, худощавым мужчиной лет сорока пяти, с глубокими залысинами и длинным носом. Но он сам посмеивался над своей внешностью и был с хорошим чувством юмора.

Чертежи проекта перестройки дома за авторством моего предполагаемого отца его весьма заинтересовали. Узнав, что автора уже нет в живых, искренне огорчился, сказав, что он был явным талантом, о чем говорят его проекты. День Михаил Петрович (так звали нашего инженера)