Давайте напишем что-нибудь - Евгений Клюев

– Здорово как получилось! – обрадовалась Кузькина мать и богобоязненно добавила: – А ничего, что теперь он захоронен на чужбине?

– Перебьется, – короче некуда отреагировал Человек с тюком: Мертвец-молодец, оказавшийся в его глазах дураком, только что перестал ему нравиться.

После этого примечательного во многих отношениях диалога Человек с тюком и Кузькина мать глазами, полными любви, обратились к Марте и Рединготу. Последний (имеется в виду Редингот) гладил первую (имеется в виду Марта) по голове, приговаривая:

– Будет, будет плакать…

– Да-а-а… – всхлипывала Марта, вдруг почувствовав себя маленькой девочкой в трусиках горошком, бегущей по песку, – они хотели меня тут судить и приговорить к смертной казни… И что бы мне тогда делать – приговоренной и казненной?

– Никто бы не приговорил Вас к смертной казни, – сказал Редингот. – Я приготовил такую речь, что, слушая ее, мертвые бы из гробов встали!

– Только не все… – послышался из-под земли ленивый голос мертвого человека. – Я бы ни за что не встал.

– Кто это говорит? – спросил Редингот, оглядываясь по сторонам.

– Говорит Москва, – послышалось из-под земли. – Московское время пятнадцать часов тридцать минут… – Сообщение закончилось отвратительным хихиканьем.

– Да это же Мертвец… тот самый, что задал Вам хамский вопрос! – с усталой улыбкой напомнила Кузькина мать. – Он только что сам себя захоронил.

– Вот эгоист, – поморщился Редингот и, этически спохватившись, взглянул на Марту: – Вам, Марта, наверное, больно оттого, что он, как бы это сказать, опять…

– Немножко больно, конечно, – мужественно отвечала Марта, любившая все живое, а за компанию и все мертвое, и хотела было зарыдать в голос, но Редингот быстро сказал:

– Взгляните!

Марта взглянула туда, куда было указано Рединготом, и увидела небольшую группу невзрачных растений.

– Что это?

Редингот охотно объяснил:

– Это так называемое былье. Все уже быльем поросло.

– А-а… – сразу поняла Марта и смиренно заметила: – Ну, раз поросло, тогда что же…

– Не время плакать, – подвел итог Редингот. – Время строить и месть.

– И то правда, – ответила Марта, схватила валявшуюся тут же поблизости метлу и во мгновение ока подмела вверенную ей территорию.

– Теперь быстро выкладываем Окружность и навсегда забываем об этой всем надоевшей Сицилии, – скомандовал Редингот, беря из штабеля верхний спичечный коробок.

…Как, наверное, подтвердит и читатель, это – апогей или перигей! Событие, более или менее молчаливыми свидетелями которого мы являемся, есть событие первостепенной важности, ибо оно проливает новый свет на место Редингота в структуре настоящего художественного произведения. До сих пор мы знали Редингота лишь в качестве мозгового центра окружности, однако нашему изумленному взору он ни разу еще не представал, что называется, «в деле», а именно – в акте собственноручного созидательного труда. Разумеется, мы были уже многократно поставлены (Мартой) в известность насчет того, что Редингот не фунт изюма, но, относясь таким образом к Рединготу, мы прежде всего имели в виду его интеллект… А тут смотрите что получается: оказывается, не чужда Рединготу и практическая сторона жизни! Это впечатляет. Образ Редингота приобретает поистине эпический размах: перед нами не только великий мыслитель, но и не менее великий мастеровой. Он не белоручка, нет! Его умные – не будем страшиться этого слова! – руки способны на многое: давайте же задержимся на несколько минут, чтобы посмотреть, как, подвластная чутким пальцам, красиво ложится по земле удивительная по точности линия – небольшой, но ой какой важный отрезок будущей Правильной Окружности из спичек!..

– Милый, милый Редингот, – с чеховской интонацией восклицает Марта, – где и когда научились Вы этому искусству – скажите, скажите же мне, Бога ради!

Со скромностью, которая может быть присуща лишь подлинному мастеру, Редингот беспомощно разводит умными – давайте опять не будем страшиться этого слова, если уж один раз мы не стали его страшиться! – руками и отвечает:

– Ах, Марта… я и сам не знаю, как оно у меня получается!

– Я назову это классом верховой езды, – высказалась Кузькина мать, высказыванием своим покоробив не только Марту и Редингота, но и Человека с тюком.

– Заткнулись бы Вы, мать! Тут праздник труда происходит, а Вы – со своими нелепыми комментариями! – по-мужски грубо сказал Человек с тюком, достигнув прямо-таки поразительных результатов: Кузькина мать оторвала от тюка тряпочку и, вся красная от стыда, проглотила ее во мгновение ока за око.

А Марта и Человек с тюком прямо-таки залюбовались Рединготом: о, как он был монументален сейчас, меча спички все дальше и дальше! Внезапно Марта вскричала:

– Остановитесь, милый Редингот! Я не в силах больше терпеть этого… – И, счастливая, она упала замертво – прямо на тюк Человека с тюком. Находившаяся в тюке Кузькина мать не сказала ни слова – только вскрикнула и повалилась на сицилианскую землю как подкошенная.

Редингот же только улыбался обворожительной – ах, обворожительной! – своей улыбкой, продолжая начатое им дело. Дело это было закончено лишь через две недели – общими усилиями, после того, как удалось поставить на ноги сначала Марту, а потом и Кузькину мать, и всем вместе, с участием сбежавшихся ради такого случая мафиози, которые ожидали героев у западной границы Сицилии, отпраздновать завершение работ на отдельно взятом участке общечеловеческой траектории.

Счастливые мафиози устроили героям торжества, каких на острове не бывало никогда. Вдоль всего западного побережья расставили столы, долго ломившиеся и, в конце концов, сломавшиеся от яств, – яства свалились прямо в открытое ради такого дела море. Участники торжеств попрыгали в воду: плескаясь и брызгаясь, они ловили прямо там, там же и поглощая, грузные белужьи бока, трепещущие крылышки куропаток, стройные куриные ножки и иные плоды прихотливой фантазии сицилианских поваров. Из-за отсутствия столов десерт и кофе подали прямо в воду, сбросив и вылив недалеко от берега все, что полагалось съесть и выпить после обеда. Хлюпая ногами в этом липком месиве, приглашенные выхватывали из соленого моря до конца не растворившиеся там сладости и пригоршнями загребали прекрасно растворим в морской воде кофе с привкусом тины… то-то было весело!

– Это напоминает мне первую главу, – сказала Марта Рединготу. – Заведение под названием «Контора», где мы с Вами познакомились! Тоже обхохочешься… Кстати, подденьте-ка мне вон тот сочень у Ваших ног: он забавный!

Редингот поддел сочень, Марта повертела его в руках… сочень развалился и опять упал в воду.

– По-моему, автор настоящего художественного произведения начинает повторяться, – с грустью заметил Редингот, до этого, как хорошо помнит читатель, не позволявший себе критических замечаний в адрес автора.