Экспертиза любви - Ирина Степановская

— Имей в виду, Лена, не везет мне на женщин.

— И… никогда не везло? — спросила она, поднимая на него зоркие глаза.

— А знаешь, пожалуй, никогда. — Он усмехнулся. — И с Инной мне тоже не повезло. При том, что я им никогда ничего плохого не делал. — Он опять усмехнулся. — И по большому счету, меня всегда любила только моя мама.

— И в институте? — Лена и верила, и не верила этим словам, и в то же время ей стало ужасно приятно. Ну, бывает же такое — и молод, и хорош, а с девушками не везет. Ну, вот. Не попадается та, которая действительно нужна. Ведь ее тоже не очень-то жаловали молодые люди. А те, что проявляли к ней когда-нибудь внимание, — так лучше бы не проявляли…

— О-о-о, в институте я был влюблен в одну настоящую стервозу. Она даже чем-то была похожа на тебя.

— Разве я стервоза?

— Нет, — он улыбнулся, — не характером. — Он погладил Лену по волосам. — У нее волосы были темно-рыжие. Как у тебя. Ну, и худенькая была такая же.

— А почему она была стервозой? — Лена и сама понимала глупость вопроса, но не удержалась — сорвалось с языка.

Игорь помолчал.

— Я о ней не вспоминал уже лет двадцать, а ты вот спросила… Она была очень злая. Злая и нацеленная взять от жизни все, что она хотела.

— А что она хотела?

Он пожал плечами.

— Да, в общем-то, ничего особенного, все этого хотят — чтобы был солидный муж, достаток, машина… Тогда ведь не у всех были машины, как сейчас… Но уж очень во всем этом она была какая-то такая напористая… Все ей нужно было сразу и немедленно… — Он опять помолчал. — Может быть, это оттого, что она была старше меня. Когда мы с ней познакомились, я был всего на первом курсе. А когда закончил второй, она уже выпустилась из института и захотела, чтобы я на ней женился. Но я не мог тогда жениться. Я должен был бы обеспечивать семью, нужно было бы работать… У нее не было состоятельных родителей. Я жил с матерью… Мы расстались. И буквально через месяц она вышла замуж.

— За кого?

— Не знаю. Мать услала меня на каникулы к тетке. Тетка любила меня и предложила остаться у нее жить. Я перевелся, думал, останусь у нее, пока не закончу институт…

— А что дальше?

— А через два года она умерла. Я вернулся домой. Но, знаешь, я вернулся, и как-то уже ничего не болело. Я даже не стал узнавать, где та девушка… Да и зачем она уже была мне нужна? У нее была, наверное, своя жизнь, у меня — своя. Кто-то мне потом, правда, сказал, что она живет с мужем, у нее ребенок… Я не хотел ее видеть. Да и она, наверное, меня тоже. В общем, самая банальная история.

— А потом? У тебя ведь тоже есть дочь?

— Дочь у меня далеко. Во Франции.

Когда речь заходит о Франции, у большинства русских девушек широко раскрываются глаза.

— В Париже?

— Нет, в провинции.

— Расскажи!

Хачмамедов и следователь вышли из кабинета.

— Где Рябинкин? — мрачно спросил Хачмамедов у Лены. Брови у него были насуплены, глаза, как всегда, красные, и он грозно поводил плечами и шеей.

— Сущий людоед, — тихо заметил Соболевский.

— В приемной, — спокойно сказала Лена. — Он очень устал.

— Пойди его приведи! — Хачмамедов выдвинул вперед башку. Как будто собирался вступить с Леной в рукопашную схватку.

— Хачмамедов, будет лучше, если ты будешь обращаться к новому ассистенту на «вы», — Соболевский принял обычное для него томно-рассеянное выражение лица. Лена кинула на него взгляд, полный благодарности, и побежала в приемную.

* * *

На полу в комнате, запрокинутой головой к коридору, лицом, повернутым к входной двери, лежала мертвая женщина в дешевой ночной сорочке. Одна рука ее была заведена и вытянута вверх, и, видимо, от этой руки, а вернее, от двух почти параллельных ран на ней на полу растеклась лужа крови. Старая опасная бритва валялась примерно на метр от тела женщины. Кровь темно-красной маслянистой лужей затекала под тело, пропитывала на спине и боках ночную рубашку и пачкала голые половицы пола. Встревоженный петух расхаживал по квартире с весьма воинственным видом. Время от времени он вскидывал голову и не кукарекал, а как бы возмущенно вскрикивал, сдавленно и взахлеб. Нахохлившиеся куры тревожно косили на вошедших испуганными круглыми глазами. Своей мертвой хозяйки они, по-видимому, нисколько не боялись и ходили прямо по ее телу, оставляя красные крестики лап на ночной рубашке.

Рябинкин переступил через голову женщины и прошел в комнату. Присел над телом женщины, приподнял ее другую руку. Раны были и на другой руке, но поменьше. Под телом оказалась щель между рассохшимися половицами, и кровь стекала в этом месте вниз.

— Неужели действительно у соседей с потолка капало? — спросил Рябинкин.

— Да наврали, конечно. Наверное, чтобы мы быстрее приехали. — Молодой следователь с хаером, сам как петух, с гордым видом расхаживал перед Леной. — Я к ним заходил — ничего особенного. На потолке только одно пятно. Правда, над самым диваном.

— Один раз увидишь такое массивное кровотечение из резаных ран — никогда не забудешь, — объяснял Рябинкин Лене. — Может, нам имеет смысл сделать такой макет в пятом шкафу? Хотя, наверное, не очень интересно для студентов — слишком просто. Хотя… — он задумался. — В таких случаях задача эксперта установить, собственной рукой или чужой были нанесены эти раны.

— А здесь? — спросила Лена.

— Конечно, собственной. Вот смотри… — он снова присел на корточки. Следователь кружил по комнате за их спинами.

— Включи свет поярче, — попросил его Рябинкин.

— Поярче нельзя, не работает. — Следователь пощелкал выключателями пыльной трехрожковой люстры с одним разбитым плафоном, но без толку.

— А здесь письмо. — Он взял листок бумаги, лежащий на столе. — Надписано «Саше».

— Если можно, не читайте вслух, — попросила Лена. — И надо куда-то унести этих кур.

— Куда я их унесу? — следователь покосился на нее. — Описывайте быстрее тело, да и увезем ее. А куры пускай остаются. Хотя… — он с сомнением посмотрел на Рябинкина — как он к этому отнесется, — я парочку мог бы забрать.

— Я курам не хозяин. Пусть родственники с курами разбираются.

Следователь промолчал.

— Пиши куда-нибудь данные осмотра, — посмотрел на Лену Рябинкин. — Есть у тебя блокнот?

— Есть.

Он стал диктовать, а Лена смотрела на женщину — на ее некрашеные волосы, на измученное, но спокойное лицо и видела на всем следы безысходности.

«Она уже была старой, — думала Лена. — Конечно, старой. И некрасивой. И даже странно думать, что Игорь мог бы ее полюбить».

Они быстро сделали свою работу. Рябинкин скрупулезно замерил все раны, их положение на руках, объяснив, что еще более тщательное исследование этих ран нужно будет провести на завтрашнем занятии со студентами. Потом он встал и направился в ванную комнату мыть руки.