Целитель - Антти Туомайнен

Я снял одежду и принял душ. Бреясь, я попробовал сосчитать до десяти, но остановился на трех.

Я совсем не был готов к той находке, что обнаружилась в шкафу для одежды. Когда я вынимал из гардероба пару чистых носков, мой взгляд упал на пакет в красно-золотой оберточной бумаге. Мой рождественский подарок Йоханне. Я достал сверток из шкафа, положил его на кровать и снова посмотрел на него. Я так и стоял с носком на одной ноге и не мог решить, что делать дальше. Странно, как может измениться значение вещей. На кровати лежали не просто вручную собранная книга стихов и довольно скромная сумма денег. Это была вся наша жизнь. Все то, что составляло каждый ее день. Я почувствовал, как из глаз снова закапали слезы, тяжелые горячие капли катились по лицу к губам и подбородку.

Я повернулся, надел носок и на другую ногу и вышел из спальни, оставив подарок там, где он лежал.

Приготовив кофе, я взял с полки чашку Йоханны и убрал ее в шкаф. Потом взял свою чашку и сел с ней за компьютер. Я снова вдоль и поперек просмотрел всю информацию, но не нашел там ничего нового и полезного. Просмотрев кадры, отснятые на углу Фредрикинкату и Урхо Кеккосена, я снова не увидел там ничего достойного внимания.

Я налил себе еще кофе, и тут у меня появилась идея. Воспользовавшись паролем Йоханны, я приступил к поиску ее прошлых статей, написанных для разных газет и журналов. Я просмотрел все это так же тщательно, как прежде изучил все материалы по Целителю. У меня кончился кофе, после чего мне пришлось встать и идти за новой порцией. Ребра уже не болели той мучительной постоянной болью от ударов дубинкой; теперь она давала о себе знать, если только я принимал определенное положение.

Снова попытался позвонить старшему инспектору Яатинену, но он так же не отвечал. Я вернулся к компьютеру, чтобы прочитать другие статьи Йоханны.

Йоханна всегда была старательным писателем, особенно в молодости, когда была свободным репортером. Она писала для многих изданий, писала быстро и понятно, и сумела завоевать доверие людей, в том числе тех, у кого брала интервью. У нее было все, что нужно хорошему журналисту. Но настоящий ее талант состоял в удивительной способности находить даже совсем не заметные с первого взгляда связи, фиксировать все детали и умении все это увязать. Хотел бы я, чтобы и у меня были эти качества.

Несмотря на всю неопределенность, я сумел немного продвинуться в расследовании. Например, то, что рассказала мне Лаура, подтверждало мои мысли об отношениях Йоханны и Паси Таркиайнена в юности. А из пояснений Эллины следовало, что Йоханна хранила полное молчание об этом и ничего не говорила мне, потому что боялась. И, судя по всему, у нее были для этого все основания.

Тогда почему меня так мучила ревность?

И почему мне было так плохо?

Я ревновал, потому что чувствовал, что от меня что-то скрывали. Но чувство ревности, пусть и неприятное само по себе, было все же сущей ерундой. Погибли целые семьи, а меня волновало то, что были задеты мои чувства. Было унизительно сознавать, что я оказался более инфантильным и эгоистичным, чем мог себе представить.

И все же эти душевные переживания не помогли мне и теперь, когда, изнывающий от ревности и разбушевавшейся во мне паранойи, я уставился на ставший еще более притягательным значок электронной почты на экране компьютера Йоханны.

Лицо Яатинена было мокрым от дождя, красным от морского ветра и, как мне показалось, намеренно непроницаемым. Мы стояли на морском берегу в Яткясаари, в паре сотен метров от того места, где мои ребра и спина познакомились с дубинками и обувью сотрудников охраны. Ветер запускал свои ледяные щупальца мне под куртку, проникал через ткань штанов, потом мчался дальше. И если бы я уже не оцепенел от шока, то, наверное, давно начал бы дрожать от холода.

Несколько минут назад Яатинен привел меня сюда, к шестиэтажному зданию, за которым мы теперь стояли, где в чистой, просторной, со вкусом обставленной квартире в пентхаусе был убит банкир со своей семьей.

Яатинен смотрел в сторону моря, будто искал что-то на его серо-зеленой поверхности, и было похоже, что он больше старается оттянуть момент, когда ему придется говорить, чем подбирает нужные слова.

Что можно было сказать в подобной ситуации? Разумеется, многое, но слова не шли на ум. Мне никогда не приходилось видеть ничего подобного. К этому невозможно подготовиться заранее. Невозможно, повторил я про себя.

— Причиной, по которой я попросил вас приехать сюда, разумеется, являются возникшие у нас подозрения в отношении Таркиайнена. И то, что я хотел бы получить от вас новую информацию об этом человеке.

Мне пришлось рассказать ему о посещении места прежнего жительства Таркиайнена, о моей теории, связанной с ним, о разговорах с людьми, которые его знали.

— И, конечно, все это неофициально, — прокомментировал Яатинен.

— Конечно, — подтвердил я и сглотнул.

Независимо от того, как сильно я хотел выбросить все это из головы, у меня не получалось. Окровавленные волосы, постель, темные кровоподтеки на стене, маленькие тела, накрытые одеялами. О чем они думали, когда отправлялись спать? Об играх, в которые играли в тот день? О кануне Рождества? О том, как будут открывать подарки?

— Как они… — начал я говорить и не знал, как изложить свою мысль. — Почему они продолжали спать, когда кто-то ходил вокруг и стрелял в них?

— Именно по этой причине нас больше всего сейчас интересует личность Таркиайнена. Он знаком с медициной. Возможно, он знает, что нужно сделать, чтобы усыпить человека, какие нужны для этого дозы. Но мы не будем знать этого точно до тех пор, пока не будут проведены лабораторные тесты и техническое исследование. И как я уже говорил, нам очень мешает неукомплектованность сотрудниками. Если все пойдет, как идет, мы получим ответы не раньше чем через несколько дней, а может быть, и недель.

Его голос увял. Я не знал, что сказать в ответ, поэтому просто ждал, пока инспектор вновь продолжит разговор. Впереди и чуть правее за высоким забором с колючей проволокой наверху находился ангар для катера. Длинное узкое помещение теперь было пусто. Оно протягивало свою светло-коричневую руку в сторону моря, будто подавало кому-то сигналы. По другую сторону колючей проволоки располагалась будка охраны размером с кабинку раздевалки. Вполне может быть, что весной в ней снова появятся люди, тем более что в этом районе проживало достаточно людей, имевших средства для того, чтобы держать катер.

— Конечно, все это чистая теория, — продолжил Яатинен, когда наше молчание слишком затянулось.

У меня к горлу подступил комок желчи, пронизывающий ветер немилосердно терзал нас в своих объятиях, а сам я пребывал в состоянии общей паники.

— И все абсолютно неофициально, — наконец-то сумел я выдавить из себя.

— Об этом не стоит и говорить, — подтвердил Яатинен. — Теоретически порядок событий мог быть таким: предположим, кому-то из членов семьи понадобился врач. Они тут же в онлайн-режиме заказывают его визит. Кто-то, имеющий возможность за этим наблюдать, перехватывает или прячет нужное сообщение. На сцене появляется Паси Таркиайнен, который выдает себя за доктора. Он использует фальшивое имя, так как каждый может, воспользовавшись базой данных, убедиться в том, что врача под таким именем не существует. Более того, может узнать, что фактически Паси Таркиайнен умер несколько лет назад. Но следует учитывать, что как раз этого люди обычно и не делают — они не привыкли проверять информацию, даже если на кону стоит безопасность их жизни. Здесь ничего не изменилось.