1918-й год на Востоке России - Коллектив авторов -- История

рабочие Прохоровской слободы и Алафузовских заводов и были усмирены, хотя по улицам города, за подписью городского головы Корсакова, от имени В. Аебедева и расклеивались воззвания, что Казани никакая опасность не угрожает и что население призывается спокойно заниматься своим ежедневным трудом, — повсюду, там и тут, чувствовалось приближение роковой развязки.

И она наступила скорее, чем ожидали, именно в силу тех причин, которые могли бы быть легко устранены, если бы руководителем был не дилетант — морской министр Керенского, а лицо опытное, авторитетное, разбирающееся в обстановке и заботящееся не о партийных выгодах, а о пользе страждущего Отечества, и прежде всего только о нем.

Руководители из Комуча не поняли и не оценили достаточно всей важности Казани как главного и опорного пункта всего Поволжья, да, откровенно сказать, и не до этого им было: с утра до ночи и с ночи до утра митинги, заседания, собрания и опять митинги, — на которые допускались в оппоненты ораторы с явно коммунистической окраской, — отнимали у них все деловое время.

Большевики — наоборот, поняв огромное значение Казани, воспользовались пустоболтанием вождей противной стороны и заняли важный стратегический пункт — переправу через Волгу; укрепили в то же время свои позиции против Казани окопами, проволочными заграждениями и могущественной артиллерией — вот почему все усилия незначительного гарнизона Казани отбросить большевиков и развить дальнейший успех оказались запоздалыми и осуществлены быть не могли.

Не поняли или не хотели, — или же в их расчеты уже не входила эта «второстепенная задача», как удержание Казани, — главная задача — задача по вывозу золотого запаса из Казани — была уже блестяще ими выполнена. А что она была в это время выполнена «аккуратно» и кладовые казанского казначейства были очищены своевременно и основательно — об этом свидетельствуют многочисленные данные. К ним принадлежит, между прочим, малоизвестная широким русским кругам книга чешского легионера майора д-ра И. Ф. Кудели. Книга эта носит название «О Российском золотом запасе и чехословацких легионах».

Записки белогвардейца[46]

Начало Белого движения

Революция, начавшаяся под национальным лозунгом, была принята почти всем русским народом, как военным, так и гражданским населением, как надежда на доведение войны до успешного конца. Однако вмешавшийся интернациональный социалистический элемент, раздувший классовый антагонизм, с другой стороны, падение дисциплины и всяких тормозящих центров начали усиленно разлагать спайку и единство, с которыми только было возможно продолжать вооруженную борьбу с противником.

Офицерство, начиная с командующих и кончая самыми молодыми офицерами, почти без исключения подчинилось совершившемуся перевороту, понимая, что всякий раздор или несогласие, выявленные в его рядах, будут иметь самое пагубное влияние на фронт. Это, конечно, понималось и многими другими, но боязнь, что революция от этого может пострадать, недостаточно углубиться, заставляла русских партийных деятелей, выросших преимущественно за границей и чуждых русскому народу, решить, что революция выше фронтовых дел, почему все внимание и было направлено на укрепление позиций для достижения лелеянных ими идеалов. О разлагавших родину со специальными намерениями нечего и упоминать. Благодаря этому получилось совершенно недопустимое положение: все офицерство упорно оставалось на фронте и своих местах, в тылу же толпы разнузданных солдат расправлялись с их товарищами, а крестьяне оскорбляли и грабили их родных, всячески издеваясь над ними. Положение офицерства вследствие этого становилось подчас невозможным. При этом негде было искать защиты, ибо зачастую власть в лице комитетов была источником всего этого, но долг перед родиной, как он понимался большинством, заставлял все с горечью переносить. Это бывало иногда поистине трагедией! И в итоге на душе у офицеров накоплялась злоба против революционных масс, против правительства, играющего, как иногда казалось, двойную игру, и против комитетов, поощрявших это, — злоба, обострявшаяся еще тем, что ясно было, что все идет к разрушению, что родина гибнет.

Неудавшееся выступление Корнилова показало, что Гражданская война неизбежна, и, как только падение Риги выяснило, что фронт фактически не существует, что война, объединяющая и заставляющая офицерство честно сидеть на своих постах, окончена, невольно началось Белое движение. Оно началось без общего предварительного сговора, все потянулось на Дон, на Кубань, где положение казалось более надежным. К этому же времени большевики, захватившие силой власть в руки, оттолкнули от себя и чиновничество.

Одновременно с концентрированием военных на Дону начали организовываться контрреволюционные центры и ячейки по всей России.

Отсутствие опыта в подпольной работе осложнялось природной мягкотелостью и скупостью буржуазии, не отдававшей себе отчета в происходящем и упорно цеплявшейся за остатки своего имущества и капитала; организационное дело шло весьма туго. Приходилось начинать все с азов, устанавливать между ячейками связь, находить их, объединять платформами и т. д.

Сейчас не время касаться этой работы в полной ее мере, но надо засвидетельствовать, что много людей, несмотря на все затруднения, честно выполняли свой долг перед родиной, как они его понимали, стараясь находить общий язык, откидывая партийные разногласия, ставя родину выше всего, выше революции, своих кастовых интересов или какого-либо отвлеченного лозунга. Много теперь из этих честных сынов России погибло, но придет время, когда им будет воздано по заслугам.

Полный недостаток средств очень осложнял работу. Благодаря этому активные части организаций, состоящие из вооруженных людей, не могли долго выдерживать и дождаться момента выступления, ибо за отсутствием средств люди принуждены были расходиться, ища себе заработка на стороне. Правда, они старались совместить свою платную работу с борьбой с большевизмом, но это, конечно, удавалось редко.

Мне пришлось принять участие в этих организациях совершенно случайно. Все мало-мальски живое, активное и не настроенное демагогически не могло спокойно мириться с окружающей обстановкой, когда всякий так называемый «революционный солдат», а в сущности просто разнузданный, потерявшей человеческий облик вооруженный тип был волен над вами, вашей честью и близкими. Так, организации создавались не по письменной, обдуманной программе или уставу, а просто образовывались везде, где приходилось; и в столицах, и в больших городах, и в малых, и даже в захолустных местечках были свои ячейки, состоящие из людей или видящих гибель всего ценного кругом, или пострадавших тем или иным способом от революции и потому не могущих ею восторгаться.

Группировка происходила везде по двум главным признакам: с одной стороны, общественные элементы, более знакомые с политическими вопросами, а с другой — военные круги, где находились люди, стоявшие ближе к оружию, к возможности оказывать сопротивление насильникам, узурпировавшим власть и разрушавшим родину. Были, конечно, люди и из указанных категорий, не принимавшие участия в этом движении, но это происходило по каким-либо чисто индивидуальным причинам.

Как бы то ни было,