«На Москву». Из истории белой борьбы - Владимир Христианович Даватц

демонстраций общественного мнения, уже назревали правые течения русской общественности, особенно заметные вблизи пребывания самой Русской армии. Действительно, близость к людям, пережившим катастрофу, и осязание происходящей борьбы спасали многих от парижских увлечений. Здесь бился пульс настоящей жизни. Здесь затухали слова, готовые литься рекой в парижских салонах. Здесь было не теоретическое рассуждение, а подлинное соприкосновение с величайшей русской драмой.

В связи со всей этой обстановкой общественные деятели в Константинополе заняли сразу самое определенное отношение к Русской армии. По прибытии генерала Врангеля в Константинополь они обратились к нему 17 ноября 1920 года со следующей декларацией:

«Главнокомандующему Русской армией и Правителю.

Собравшись в Константинополе, представители нижепоименованных общественных организаций горячо приветствуют Вас и в Вашем лице доблестную Русскую армию, до конца продолжавшую неравную борьбу за культуру и русскую государственность, и вменяют себе в непременную обязанность заявить, что они считают борьбу с большевизмом продолжающейся и видят в Вас, как и прежде, главу Русского Правительства и преемственного носителя законной власти, объединяющей русские силы, борющиеся против большевизма».

Декларацию эту подписали представители многочисленных русских организаций, в том числе П. Юренев, Г. Алексеев, С. Глазов, г. Тесленко и др., из которых многие, через самый короткий промежуток времени, совершенно отказались от мыслей, изложенных в приведенной декларации.

Но тем не менее в этой обстановке борьбы с иностранцами создавалась атмосфера того непартийного делового общения, которая дала возможность осуществить идею Русского Совета[14].

В основание «Положения о Русском Совете» была принята та же мысль, которая так ярко выражена в приведенной выше декларации общественных организаций и которая базируется на признании «преемственности власти». Мысль эта была необходима по целому ряду причин. Во-первых, если армия мыслилась, как главное ядро русского объединения, то необходимо было подчеркнуть идею «преемственности власти», которая одна могла ее одухотворить и являлась основой ее существования. Исключение этого понятия – делало бы армию ненужным придатком к общебеженской массе. Во-вторых, – эта мысль была необходима, чтобы противопоставить общественную организацию при армии тем объединениям, которые тоже претендовали на общерусское значение, как Съезд Членов Учредительного Собрания, Совещание Послов, или которые стали на путь обособленного сепаратизма, вроде Объединенного Совета Дона, Кубани и Терека. Наконец, только это признание давало основание начать борьбу за обладание теми материальными ресурсами, которые остались за границей от Российского Государства.

Самое «Положение» было составлено в результате длительных переговоров с общественными организациями. Правая организация «Союза Спасения Родины» в своем проекте прямо указывала, что Совет «должен иметь совещательный характер и не обладать никакими исполнительными функциями», причем члены Совета назначались Главнокомандующим из числа лиц, рекомендованных различными организациями. Согласительная Комиссия Парламентского Комитета в Константинополе с представителями различных общественных организаций выработала начала, положенные в основу утвержденного «Положения». В проекте Парламентского Комитета говорилось о «преемственной Русской Власти, осуществляемой Главнокомандующим Русской армией в единении с общественными силами, борющимися против большевизма». Состав его определялся выборными членами и членами по приглашению Главнокомандующего. Политический Объединенный Комитет («ПОК»), объединяющий левые течения либеральной общественной мысли, под влиянием работы формально не отколовшегося от кадетской партии П. Н. Милюкова, позиции Совещания Послов и боязни открытой и прямой борьбы, к марту месяцу 1921 года стал явно отступать от своей же декларации и формулировал первый пункт проекта «Положения», исключив из него понятие «преемственной власти» и ограничив его компетенцию местным значением, как соглашение между Главнокомандующим, Политическим Объединенным Комитетом и Парламентским Комитетом в Константинополе.

В результате согласования отдельных пунктов Главнокомандующим было утверждено Положение о Русском Совете, которое почти воспроизводило проект Согласительной Комиссии Парламентского Комитета.

* * *

Русский Совет открылся 5 апреля 1921 г. речью Главнокомандующего. Изложив общую обстановку, при которой образовался Русский Совет, генерал Врангель сказал членам Совета: «Вы будете блюстителями единого фронта русской государственности. Вам предстоит воплощать это начало перед миром». Среди задач, стоящих перед Советом, первой ставилось – «возвысить голос в защиту Русской армии», а как главное задание – «взять на себя сохранение остатков государственного достояния для расчетливого и целесообразного использования их в интересах русского дела». Характер взаимоотношений с русской общественностью был очерчен следующими словами: «Деятельность Совета должна протекать вне обособленных домогательств партийных образований. Они давно обратились в пережитки, утратившие смысл прежнего своего предназначения. Но даже эти партии, как бы цепко они ни держались прошлых своих заданий и тактических приемов, свободно могли бы идти теперь сомкнутым строем к осуществлению бесспорных и очевидных задач текущего времени. Подобное слияние усилий могло бы последовать, конечно, при условии, если бы в сердцах отдельных деятелей образ страдалицы-Родины заслонил угасающую жизнь отживших свой век политических сочетаний».

Опубликованию Положения о Русском Совете предшествовали новые длительные переговоры с представителями общественных организаций. В предварительном совещании на яхте «Лукулл» 7 марта 1921 г. П. П. Юренев подчеркнул характер «совещательности» Совета, что, по его мнению, должно мешать «импонировать Западу и нашим общественным кругам». Характер Совета, по мнению г. Юренева, должен быть «не деловой, а политический, боевой, в состав которого вошли бы лица с большим политическим именем». А. С. Хрипунов считал, что «создание Русского Совета теперь несвоевременно: это необходимо было сделать в ноябре, или создавать его, когда мы будем вновь на русской территории». В письме от 9 марта 1921 г. П. П. Юренев предостерегал генерала Врангеля от создания органа, «выносящего решения, ни для кого не обязательные», ибо «роль факультативного советника при Главнокомандующем не укладывается в современную психологию политических деятелей, известных заграницей». Однако через несколько дней, 16 марта, г. Юренев писал, что «Политический Объединенный Комитет считает своим долгом всемерно способствовать проведению в жизнь утвержденного Главнокомандующим Положения о Русском Совете, ибо таковое почти совпадает с Положением, одобренном 12 марта сего года Общим Собранием Политического Объединенного Комитета». Таким образом, Положение о Русском Совете получило общественную санкцию самой левой из константинопольских общественных группировок: воздух Константинополя был слишком полон доброжелательства к Русской армии, что не могло не отразиться на вотуме Комитета.

Парижские настроения создали более сильную оппозицию. Н. В. Чайковский телеграфировал проф. И. П. Алексинскому, что создание Совета в настоящее время является «вредным анахронизмом» и что «партия народных социалистов, считая конструкцию Совета необщественной, единогласно признала участие в нем невозможным». Группа Национального Комитета, за подписью М. М. Федорова, П. Б. Струве, А. В. Карташова, П. Н. Финисова, Ю. Ф. Семенова, С. Н. Третьякова, А. А. Бубликова и В. Л. Бурцева, послала телеграмму, в которой указывается, что «так как в настоящих условиях Главное Командование не может притязать на значение Всероссийской государственной власти, то и подлежащий образованию при нем политический Совет тоже не может почитаться Всероссийским представительным органом, а может иметь только местное значение». А. И. Гучков в письме от 13 июня 1921 г., описывая Главнокомандующему заседание Национального Съезда, писал: «Армия была все время в