Русский израильтянин на службе монархов XIII века - Александр Койфман

Ландграф и барон не решились нападать на их лагерь, немного защищенный повозками. Ведь часть наших войск растянута около городских ворот. Да и в основном лагере пришлось оставить немало солдат. Хорошо хоть, что осажденные пока не предпринимают никаких действий, ожидая результатов наших боев с наступающими мятежниками.

Утро началось несколько необычно. Между лагерем мятежников и нашими позициями у дороги появилась группа пехотинцев. Они подошли на двести метров к нашим позициям, не проявляя открытой враждебности. Потом от них отделился парламентер. А в это время за ними из лагеря высыпала толпа солдат, не приближающаяся к нам. Барон Мюльштейн тоже выслал своего офицера навстречу парламентеру. Они переговорили между собой, и оба вернулись к своим. Оказывается, мятежники предлагают начать бой с единоборства. Вперед вышел мужчина, вооруженный мечом. Я пригляделся к нему. Он показался очень большим рядом с остальными мятежниками. И он был черный. Не такой, как весьма смуглые берберы, а абсолютно черный, как негры Западной Африки.

Негр подошел поближе к нашим рядам. Теперь и наши солдаты сгрудились посмотреть на приближающееся представление. Однако среди солдат и офицеров императора что-то не видно было желающих сразиться с этим негром. Подошли и барон Мюльштейн с графом Альберто, и вдруг я понял, что они оба смотрят на меня. Граф любезно спросил, не хочу ли я размяться с этим мятежником. Коварный вопрос, я такого не ожидал от него.

Или он слишком уж уверен в моих способностях? Я предпочел бы в данный момент быть скромным.

Но репутацию нужно поддерживать. Пришлось нахмуриться и произнести:

– Если это нужно для дела императора – я готов.

После этого от меня уже ничего не зависело. Снова появились перед нами по человеку с каждой стороны, обговаривающие условия поединка. В приличных условиях этому поединку невозможно было бы состояться. У нас разное социальное положение. Но здесь, на поле сражения – все равны. И барон, и, возможно, бывший раб. Впрочем, я ведь тоже бывший раб. Может быть, никакого неравного социального положения и нет? Но об этом некогда раздумывать. Нам объявили условия: сражаться мечами, без щитов, до момента, пока один из нас упадет на землю и не сможет или не захочет встать. Добивать противника, лежащего на земле, не разрешается. Все понятно.

На негре нет металлических доспехов, даже кольчуги. Только одежда из толстой кожи, густо покрытая металлическими бляшками. Голова совершенно открытая и полностью бритая. Видно, что он надеется на свою силу и ловкость. Вблизи он не показался мне таким уж высоким, каким выглядел рядом с низкорослыми солдатами. Только чуть выше меня. Пока он шел ко мне навстречу, я пригляделся к его рукам. Не очень длинные, но мощные. В целом впечатление, что он килограммов на двадцать пять тяжелее меня. Если бы мы дрались или боролись, лишний вес мог дать ему преимущество, но здесь, пожалуй, это недостаток. Впрочем, у него в основном мышцы, а не жир. А на мне моя кольчуга с надежными двойными кольцами. На голове шлем, всяческие наколенники и налокотники я никогда не надеваю. Что ж, поединок покажет, кто есть кто.

Не доходя до меня пяти шагов, негр остановился, выставив чуть впереди себя меч. Я тоже не торопился вступать в бой. Внезапно он бросился вперед, пытаясь смять меня первым же натиском. Но его меч наткнулся на мой меч. Я почувствовал силу удара. Видно, что он очень мощный боец. Не зря он так уверен в своих силах. Еще и еще нападения, но безрезультатно. И я не вижу, чтобы такие яростные наскоки как-то влияли на него. Дыхание ровное, сила ударов не ослабевает. Но и я успокоился. Появилась возможность присмотреться к его тактике. Чрезвычайно простая и, можно сказать, примитивная. Два сильных удара справа, более слабый удар слева и мощный удар справа. И снова повторение. Теперь этим нужно воспользоваться. Хорошо бы сбить у него дыхание.

Я заметил, что между слабым ударом слева и ударом справа имеется мгновение, в котором, поднимая руку с мечом для удара, он оставляет левый бок практически незащищенным. И почти сразу воспользовался этим, нанеся быстрый режущий удар по его левому боку и сразу же отскочив назад. Гигант остановился на мгновение, глядя на свою располосованную кожаную рубаху, но тут же бросился вперед, чтобы завершить мощный удар справа. Но меня уже не было непосредственно перед ним, и удар пришелся впустую. Не встретив сопротивления моего меча, негр пошатнулся и чуть не потерял равновесие. Я тут же воспользовался этим, нанеся резкий удар по правому плечу, разрубивший одну или две бляшки на его рубахе и полностью прорезав ее до тела. Вероятно, бляшки ослабили удар и негр получил не очень глубокий порез, но кровь выступила, и в дальнейшем небольшое кровотечение не останавливалось. Однако он не выпустил меча из правой руки. Но видно было, что дальнейшие удары уже не такие мощные. Вероятно, боль, когда он размахивал мечом, была сильной, так как он плотно сжал губы и временами на лице появлялись жуткие гримасы.

Теперь остальное было только вопросом времени. Видно было, что он теряет силы, движения замедляются. И я воспользовался очередным моментом незащищенности левого бока и просто ткнул его острием меча в этот бок. Удар не пришелся на важные органы, даже не задел ребра, просто через рубаху я глубоко прорезал его кожу, но появилось сильное кровотечение. Я понял, что еще пять-десять минут, и он ослабнет. Мой противник тоже понял это. Из последних сил он бросился на меня, чтобы одним ударом сверху решить бой в свою пользу. Но скорость была уже не та. Я сильно ударил его мечом в незащищенную грудь и отскочил на три шага назад. Он остановился, видно было, что задет один из важных органов, потому что меч проник довольно глубоко. Негр постоял несколько секунд и рухнул на землю. Бой окончен.

Я не знаю, что было с ним дальше, так как его утащили товарищи, а я пошел в наши ряды, не обратив внимания на его меч, оставшийся на месте схватки. По условиям поединка я должен был получить оружие врага, но зачем мне нужен этот меч. Мне не до него. У меня после этого напряжения слабость во всем теле, очень болят руки, которым пришлось выдержать страшные удары гиганта в начале поединка. И вообще, как всегда, когда мне приходилось убивать врагов, настроение сразу же испортилось. Меня окружили офицеры, поздравляя со счастливым окончанием поединка. Поздравил и барон Мюльштейн, произнесший по случаю витиеватую высокопарную речь о преимуществах верных сынов христианства над неверными.

Знал бы он, какой я веры. Впрочем, какой же на самом деле я веры? Кто его знает, по крайней мере, не я.

Но ко мне протиснулся граф Альберто:

– Дорогой барон, вам нужно ехать в лагерь. Считаю, что вам нужно обязательно отдохнуть.

Полностью согласен с ним, я выжатый лимон. Сейчас ни на что не пригоден, а битва, кажется, только начинает разворачиваться. К нам подвели коней, и мы с Альберто и сопровождающими нас солдатами отправились в лагерь. В лагере пришлось выдержать поздравления ландграфа Людвига, которому уже, оказывается, доложили о состоявшемся поединке. Он торжественно пожал мне руку, пообещал лично рассказать императору о поединке. Мне понравилось, что он все это говорил без пафоса, простыми теплыми словами. Молодой правитель не успел еще набраться так называемой «мудрости». Меня удивило, что он попросил подумать, чем мог бы меня вознаградить император за то, что я не позволил мятежнику осмеять императорскую армию. Я спросил потом графа Альберто, что кроется за этими словами. Он довольно осторожно ответил: