Русский израильтянин на службе монархов XIII века - Александр Койфман

– Дорогой друг, я знаю, что все ваши документы сгорели в огне, когда враги подожгли ваш деревянный замок. Ни меня, ни императора это нисколько не смущает. Но если вы будете в Италии или в Германии пытаться выступать на турнире, у вас могут быть неприятности. Ведь вы не можете представить свидетельство того, что ваши предки в трех поколениях были дворянами. Вас могут просто не допустить на турнир. Кроме того, это может быть причиной некоторых насмешек. Я понимаю, что вы не боитесь насмешек, более того, любой, кто знаком с вами, не осмелится смеяться над вами. Но ведь есть много людей, особенно в дальних краях, которые не знакомы ни с вашей судьбой, ни с вашей славой как бойца на поле боя и в поединках. А каждого глупого человека не станешь же убивать ради чести. Поэтому, думаю, вам нужно и можно просить императора выдать вам грамоту, подтверждающую ваши дворянские корни. Такой грамоты, подписанной императором и снабженной его печатью, вполне достаточно, чтобы у вас не было неприятных инцидентов. Я уже говорил об этом с ландграфом, и он меня полностью поддержал.

В последующих сражениях с сарацинами я не участвовал, так как пришла бумага из императорской канцелярии о необходимости графу Альберто и мне вернуться в Палермо. Да, такой грамотой, о которой говорил мне Альберто, император действительно наградил меня через две недели. И я берегу ее как зеницу ока. Вместе с грамотой о моих дворянских корнях император утвердил и мой герб: пятиугольный щит, на нем в центре черный рыцарь с поднятым мечом на голубом фоне.

Ноябрь 1222 – июль 1223 года

Уже была поздняя осень, когда мы с графом Альберто вернулись в Палермо. Ночью было прохладно, днем жара не ощущалась так сильно. Мы с Винченцо продолжили свои тренировки с копьем. А вечера я проводил с Лаурой: вдвоем или в одном из местных салонов.

Из замка эмира Мухаммада известий долго не было. Я связывал это с тем, что осада Корлеоне затянулась. Но потом пришли известия, что адмирал Аппиано высадил десант солдат и моряков в Джирдженти, легко сломил в нем сопротивление наемников епископа и, продолжив путь по монастырям, в которых епископ хотел укрыться, разрушил три из них. Заодно были разрушены и две церкви, в которых священники, по существу, призывали к бунту против императора. Адмирал заключил пойманного епископа в собственной роскошной каюте, приставив к нему стражу.

К этому времени немецкая пехота вместе с рыцарским ополчением успела разгромить основные силы мятежников. Барон Мюльштейн, оставив часть солдат для осады Корлеоне и распустив чрезмерно дорогое рыцарское ополчение, прошелся кавалерийскими отрядами по селениям берберов, жестко подавляя в зародыше всякие намеки на сопротивление. Пойманного эмира ибн Абедаона[242] повесили. Престарелый эмир не участвовал в битве при Корлеоне, но отправлял туда своих солдат во главе с сыном, погибшим в одном из сражений. Внук эмира принес клятву верности императору, его оставили временно в покое. С переселением берберов решили подождать, посмотреть, как пройдет переселение арабов. Одновременно распространялись известия об аресте епископа и разрушении монастырей и церквей.

Наконец в середине декабря в Палермо прибыл Вакиль бин Абдаллах – министр эмира Мухаммада, сопровождаемый Ибрагимом и пятью кавалеристами. Министр привез письмо эмира, в котором он распространялся о своих верноподданнических чувствах к императору. В другом письме он просил помочь своей делегации осмотреть выделяемые в Лучера и окрестностях земли.

В результате в начале тысяча двести двадцать третьего года мы отправились на большом торговом судне, сопровождаемом императорской галерой, из Палермо в Салерно[243]. Дорогу из Салерно в Лучера – а это по прямой сотня километров – преодолели за пять дней. Нас сопровождал небольшой отряд, выделенный главой Салерно в соответствии с грамотой, выданной в канцелярии императора. Мы не торопились, министр и Ибрагим внимательно осматривали окрестности и дорогу. И я их понимаю. Ведь по этой дороге им придется провести не меньше двадцати тысяч человек. Где им останавливаться на ночлег, где покупать провизию, не придется ли все время обороняться от каких-то неприятелей. Все это они должны понять и доложить потом эмиру.

В Лучера мы задержались на неделю. И каждый день выезжали в окрестности, проходя в иной день по тридцать километров. Вакиль бин Абдаллах заносил сначала на схему земель все ручейки, колодцы, озерца. Естественно, это интересует земледельцев почти в первую очередь. Но быстро убедился, что земля хорошая, воды достаточно. Население практически отсутствует. Есть что доложить эмиру. Возвращаться мы должны были через Неаполь, чтобы проверить еще один маршрут движения переселенцев. Все-таки переместить такую массу народа по одной дороге затруднительно. А я решил из Лучера ехать в Неаполь не напрямик, а через Кампобассо. Конечно, это удлиняет дорогу километров на сорок – пятьдесят, но я смогу увидеть Маргарет и, главное, Жака. А я ведь не видел их больше года. Жак, наверное, уже совсем большой. Дети в этом возрасте растут очень быстро. Ему уже четырнадцать лет, почти пятнадцать. Странно, но я отношусь к нему почти как к родственнику. Как к племяннику?

Мы договорились с Вакиль бин Абдаллахом, что я догоню делегацию в Неаполе, так как имею возможность двигаться быстрее их каравана. Наша маленькая кавалькада не очень спешила, останавливались, чтобы лошади отдохнули, каждые полтора часа, собирались расположиться на ночлег где-нибудь после реки Форторе[244]. Она почти посредине между Лучера и Кампобассо. Но, не доходя до моста через Форторе, наткнулись на сторожевой пост. Именно здесь проходит граница между Апулией и Молизе.

Я спокойно объяснил, что еду по заданию императора. Но мне грубо ответили, что император пусть распоряжается в своих владениях, а здесь владения Томассо[245], графа Челанского и Молизского. Меня это не только удивило, но и разозлило. Какой-то граф не признает власти императора? Я так же грубо ответил, что мне плевать на всякого там графа. Никто не имеет права остановить меня при выполнении задания императора. Стражники схватились за алебарды, но я направил коня на ближайшего из них и перерубил мечом древко его алебарды. Потом скомандовал: «За мной!» – и мы проскочили сторожевой пост. Стражники долго смотрели вслед нам, но даже не пытались ничего делать. Их всего десяток, как они могут без мощных луков помешать рыцарю?

На стороне Молизе стражи не было, разгоряченные, мы проскакали еще пару километров и только потом перевели лошадей на шаг. Винченцо начал оглядываться по сторонам в поисках удобного места для ночлега. Вокруг не было ни одного жилого дома. Дикая, суровая страна. Но через насколько километров мы нашли стог сена в отдалении от дороги и расположились около него с удобством. Поужинали тем, что нашлось в переметных сумках наших запасных лошадей, а там нашлись очень даже неплохие куски жареной курицы, буханка хлеба, много овощей и, на радость солдат, большая фляга вина. Ночевали, зарывшись в стогу, но солдаты по очереди сторожили лошадей, изредка согреваясь глотком вина. Ночью было холодно, под утро выпал снежок, но в стогу это не чувствовалось.