Укрощенная горцем - Пола Куин

— И никаких прогулок с мужчинами, после того как я уйду. — Он шлепнул ее по попе. — Или я уеду без тебя.

— Зато с кинжалом в спине.

Когда дверь за Мейри закрылась, Коннор ухмыльнулся. Он мог растопить ее тело как мед, мог покорить ее верное сердце воина, но накинуть узду на этот острый язык не в его власти.

Добравшись до своей комнаты, Коннор вдруг вспомнил, что леди Элизабет все еще находится в обществе лейтенанта и, вероятно, королевского врача, за которым Коннор послал Эдварда, чтобы врач обработал ее лицо. Коннор сам осмотрел рану, когда они вышли на свет. Там была лишь неглубокая царапина — от нее даже следа не останется, — но как девушка воспримет известие об аресте отца?

Коннор облегченно вздохнул, довольный, что на этом кончаются измены, предательства и вообще придворная жизнь.

Он распахнул дверь и отступил в сторону.

— Вы можете идти, леди Элизабет.

Она вскочила с кресла, золотой локон упал на перевязанную щеку.

— Что с моим отцом? А с Генри? Что с ними?

Новости ее не обрадовали. Коннор тоже не горел желанием сообщать их. Когда она ушла, он подумал, что это только первые слезы из тех, что скоро прольют дочери Англии. Вильгельм придет не скоро, но он непременно придет. Войны превращают жен во вдов, но Мейри вдовой не будет.

Этой ночью Яков лишился большой поддержки и целого полка, но тем не менее настоял, чтобы Коннор отправлялся домой. Войны не будет ни с Монмутом, ни с Аргайллом. Яков поймает обоих и повесит. Коннор достаточно послужил трону, и его кузен не хотел, чтобы тот тратил время попусту, когда в нем не было необходимости. Кроме того, здесь оставался Колин. Яков, откинувшись в кресле, указал на него и заявил, что этот сможет с успехом сражаться в одиночку.

Коннор снял рубаху и бросил на стул, стащил бриджи, форменные сапоги и отшвырнул в сторону. Он едет домой. Наконец-то.

— Вы уверены, что не передумаете и не обвенчаетесь со своим возлюбленным здесь? — Королева взяла Мейри за руку и пошла с нею туда, где в утреннем свете Клер и Грэм уже ждали ее с лошадьми. — Мне так хотелось бы посмотреть на церемонию. Знаете, у меня такое чувство, словно я отчасти ответственна за вас. — Она нежно улыбнулась Мейри. — Я догадалась, что капитан Грант любит вас, когда в первый раз увидела, как он пожирает вас глазами. Вы оба были слишком упрямы, чтобы помочь себе.

— Без вашей помощи мы бы не обошлись.

Королева хихикнула, прикрывшись маленькой ладошкой. Мейри всегда будет ее любить.

— Я хочу выйти замуж за Коннора в присутствии моих родственников там, где появилась на свет. Но мне бы очень хотелось, чтобы вы с королем тоже прибыли на церемонию в Кэмлохлин. Вы бы познакомились с его дочерью. Мне говорили, что она ничем не похожа на Мэри или Энн.

— К несчастью, мы не можем. В настоящее время это слишком опасно. Если на нас нападут в дороге…

Мария Моденская не стала заканчивать фразу.

Мейри кивнула, понимая, что королева права.

— Тогда я расскажу Давине, какая прекрасная и великодушная у нее мачеха.

— Очень любезно с вашей стороны, Мейри. А еще скажите ей, что я очень стараюсь подарить королю сына. — При этих словах глаза королевы осветились глубоким внутренним светом. — Можно надеяться, что она недолго будет оставаться единственным ребенком короля, воспитанным в католической вере.

Мейри пожелала ей Божьей милости во всех ее начинаниях и поблагодарила за то, что Мария убедила короля отпустить Коннора со службы. Да, впереди еще много битв, но не для Коннора.

Мейри огляделась. Во дворе ее брат разговаривал с Джудит. На самом деле говорила в основном Джудит, а Колин, похоже, немного скучал. До отъезда следует поблагодарить брата за его внимание к хорошенькой камеристке королевы, пусть даже и на один-единственный день. Джудит сама догадается, что он ей не подходит. Колин вообще никому не подходит. Он создан для сражений, и думает только о них как на поле брани, так и в мирное время. Мейри всей душой желала Колину мира, но в Англии скопилось слишком много оружия. Именно поэтому она с таким пылом объясняла королю, как изобретателен и умен ее брат, как он умеет остановить бой до его начала.

Колин, заметив сестру, подмигнул ей, и Мейри понадеялась, что будет прощена.

Королева ласково похлопала ее по руке и, отвлекая внимание Мейри от Колина, указала на дворцовые двери, из которых появился Коннор и направился к дамам. Сердце Мейри забилось от счастья и сладкой боли, но не потому, что его глаза сверкали, как два синих океана, не потому, что эти глаза светились любовью и обожанием. Не потому, что его улыбка, дерзкая и самоуверенная, согревала ее безмерным теплом и заставляла забыть весь жестокий, погрязший в пороках мир. Нет, у Мейри подогнулись колени при виде горского шотландского пледа, обернутого вокруг широких плеч Коннора и болтавшегося у ног. Приблизившись к Мейри, он сдвинул шапку на лоб и наклонился поцеловать ее.

— Пойдем со мной.

Коннор взял ее за руку, потом сказал что-то королеве, отчего та покраснела. Но Мейри не слышала, что именно, она видела только блеск его белозубой улыбки, игру неподражаемых ямочек на щеках. Видит Бог, он самый красивый мужчина в Англии и Шотландии, и он принадлежит ей. Остальное не имеет значения.

— Ты помнишь год, когда мне исполнилось двенадцать лет? Мы с Тристаном провели то лето в Кэмпбелл-Кип.

— Да, у меня была лихорадка, и я не могла с вами поехать.

Коннор кивнул и коснулся ее лица.

— Тогда тетя Энн дала мне кое-что, и сейчас я хочу подарить это тебе.

— Что это?

— Кольцо моей бабушки. Я спрятал его в нашей пещере, под серебристым камнем с рисунком в виде сердца. Ну, я старался, чтобы оно было похоже на сердце, но получился скорее круг.

Мейри тихонько рассмеялась и поцеловала его в губы.

— Ты спрятал кольцо твоей бабушки в пещере?

— Да, я хотел именно там просить тебя, чтобы ты стала моей женой.

Боже, как она любит этого романтичного горца! И всегда любила.

— Вот и попроси меня там. И я отвечу «да», и мы займемся любовью, а над склонами будет завывать ветер.

— Мне всегда нравился этот звук, — сказал Коннор, теснее прижимая Мейри к себе.

— Да, мой любимый и единственный. Мне тоже.

Коннор наклонился и поцеловал ее.

Замок Кэмлохлин

Весна 1688 года

Мейри не очень любила шить, но ее вышивки с каждым разом явно становились лучше. Подсчет стежков отвлекал ее от запаха пищи, торфяного моха, свечного воска. Обычно эти запахи нравились ей, но только не на первых месяцах беременности. Она ждала третьего ребенка и надеялась, что в этот раз обойдется без выматывающей утренней тошноты.