Взрослая колыбельная - Юлия Шолох

Староста правильно все понял.

— И ваше дело, получается, закрыто?

Я кивнула.

— А как же мы? — Он снова потер рубаху напротив сердца. — Как же мы?

Неудобно жутко. Я ведь чую, непростое там заваривается дело, наверняка что-то заковыристое. И тот усталый взгляд лесника на дороге. И тяжелое молчание человека, который понимает, что просить бесполезно. А дело закончено.

Ну давай, решайся, Катерина. Чего тебе терять? Ты практически ушла в запас и отправлена замуж, к серьезным делам больше все одно не допустят, так что можно бедокурить в свое удовольствие.

Эх, была не была!

— Как вы уже поняли, по приезде у меня не было цели выяснять, что происходит с лесом. Но я могу… остаться по причине обнаружения странности, которая может иметь отношение к преступлению. Сыскарям допускается… Только эта работа не оплачивается.

— Мы не очень богаты, но чем сможем, — пробормотал староста.

— Дело не в деньгах. Если я останусь, а ведь мое дело закончено, Юлика придется отправить обратно, запросить отгулы, потому что заданий больше никаких не давали. И доказательств преступления никаких нет. Всего-то лес чахнет и сохнет. Начальство сбросит бумаги в стол, как все разы до этого. Звучит больно нелепо и мелко. Трупы где? Злодеи где? Пара гнилых деревьев — не повод панику поднимать.

— Так что же нам делать? — староста хлюпнул носом.

— Я останусь и проверю, что там происходит. Но как частное лицо.

— Да как угодно! А мы поможем, что в наших силах. Лесник будет вас сопровождать…

— Нет!

Ах ты ж, вырвалось. Волин опустил глаза, но лицо осталось спокойным. Это его всепонимание просто дьявольски бесит. Как будто из нас двоих он святой, а я грешница.

— А? — староста удивленно хлопнул глазами. — Что ж нет? Он и дорогу знает, и может от неприятностей оберечь. Ему можно доверять, госпожа.

Ага, можно, с разбегу. И как старосте объяснить, что проблема как раз в том, что он весь такой знающий и оберегающий? Силы нужно сосредотачивать на деле, а не на том, как бы держаться от провожатого на расстоянии и не оказаться снова в его постели. Даже для сна.

Но как сказать? Это же все прошлое наружу тащить, а прошлое я уже похоронила. Раз сто. Каждый год хоронила. Каждый месяц.

— Так что же… другого проводника искать? — Староста ошарашенно переводил взгляд с меня на лесника и обратно. — Совсем другого?

— Нет, — Волин еле пошевелился, — другой туда не доведет. Придется тебе, колдунья, идти в моей компании.

— Ты забываешься, лесник! Я могу вообще никуда не ходить.

— Тогда не ходи. Или со мной, или не приближайся к гниющему лесу.

— Волин?! — воскликнул староста. — Что ты говоришь?

— А то, — он сурово нахмурил брови, на лбу образовался больной излом. — Хоть целой останется. А лес… все мы рано или поздно умрем. Побегаем от порчи, конечно, только она все равно догонит. Детей только жаль, пусть и чужих.

Воцарилось немое молчание.

В комнату некстати, а может, наоборот, очень кстати ворвалась жена старосты с блюдом, полным пирожков. Ее появление на корню срубило все гадости, которые хотелось наговорить. Детей ему жаль…

С каких таких пор?

И что я, боюсь, что ли? Боюсь лесника? Остаться с ним наедине, может? Вот уж дудки!

— Сколько по времени туда добираться?

— Два пути есть, — как ни в чем не бывало заговорил Волин. — Первый короче, но ночевать придется в лесу. Второй дальше, зато ночевать можно на заимке и в моей хижине, они по дороге. В первом случае — два световых дня, во втором — почти три.

Хочется быстрее разобраться с делом и слинять, но давай думать разумно, Катя. Удобство для меня не пустой звук, спать под крышей всяко лучше, чем на земле. Кроме того, в лесу, где полно диких зверей, ночевать? Не настолько я Волину доверяю. А что, мало ли случаев — потерялась, звери сожрали… и конца-края не найдешь! А пошлют ли сыскаря искать пропавшую — тот еще вопрос. И как я говорила, можно подтасовать правду. Звери же сожрут, натурально, так что вины лесника нет.

— Времени хватает, — словно прочел мысли лесник. — Можно идти дальней дорогой.

Хочет, что ли, вызвать протест и чтобы я выбрала короткую дорогу? Ах ты ж, болото какое! Что же мне мерещится хрень всякая? Давай, Катя, приди в себя! Думай, как тебе будет лучше.

— Хорошо, дальней дорогой пойдем. Сегодня я отправлю в Гораславль Юлика и соберусь. Могу я вещи оставить у вас, — спросила я старосту, — чтобы не платить за таверну?

— Конечно! Будем хранить сколько потребуется! И вещи для леса мы вам подберем, если что нужно! — с воодушевлением пообещал староста, который вновь расцвел при мысли, что вопрос с лесом все-таки будут решать. — Сейчас позову Ксению, да договоримся!

Жена старосты тут же пообещала снабдить меня необходимым и увела в свои комнаты. Вещей у нее было немерено, правда, размеры все большие. Тогда она достала из чулана «еще те, ах, которые носила до замужества». Покрой ужас, конечно, но для леса подойдет. Не портить же свою городскую одежду.

Пока я мерила плотные брюки с завязками понизу и свободную рубашку, хозяйка осматривала меня и, похоже, осталась довольна.

— Ну как лесник-то наш себя показал на приисках? — спросила она.

— Отлично показал, очень помог.

Попробуй я скажи иначе, глотку за лесника перегрызет, видно же, она от него без ума. Не в смысле любовном, а у нее просто материнское покровительство на мужика без семьи распространилось.

— Я не удивлена! Он такой всегда был, сколько его знаю. Как четыре года назад заявился после солдатской службы, так ни разу не подвел. Жаль только, одинок. Уж я и так его спрашивала, и сяк, какие женщины ему по вкусу, а он как дуб молчит и только отмахивается. Такой мужчина — и одинок! Прямо сердце кровью обливается. Ты не думай, если его побрить да почистить, он такой красавец под этими своими одежками, что слов не найти!

Тут даже я заинтересовалась:

— Да-а?!

— Не в том смысле, — покраснела жена старосты и отмахнулась от меня сразу двумя руками. — Он пришел коротко стриженный да бритый, просто красавец, тебе говорю! А потом как забрался в лес, в хижину свою лесничью, так и оброс там что твой медведь. И сколько я ни уговаривала, не хочет бриться да стричься. Уж так жаль! Совсем другое лицо у него, совсем другое. Глаза — что твоя бирюза!

— Эта одежда мне подойдет, спасибо. Постараюсь не испортить и по возвращении верну.

Пора сматываться, пятой точкой чую, пора.

— Да бог с ней, все равно лежит без дела. А ты как… как тебе лесник-то?

Ну вот, не успела сбежать, старостиха перешла в наступление.

— Что — как?