Издранное, или Книга для тех, кто не любит читать - Алексей Слаповский

Емельянов зашел после работы в книжный магазин, чтобы купить книгу любимого писателя П. Коэльо (оговариваюсь: все фамилии вымышленные, совпадения — случайны). П. Коэльо в магазине не оказалось.

— Почему? — поинтересовался Емельянов у молоденькой работницы торгового зала.

— Спроса нет, — сухо ответила она.

— А Акунин есть?

— Была одна книга, кто-то купил в прошлом месяце, — пожала плечами девушка, словно удивляясь, какие странные покупатели забредают в магазин.

— А хотя бы Дэн Браун? — спросил Емельянов.

— А это кто? — спросила девушка.

Емельянов умолк.

Он увидел несколько полок, заставленных двухтомной книгой Л.Н. Толстого «Война и мир». Над полкой висел плакат: «Лучшие продажи в декабре!» У кассы шушукались тинейджеры, подсчитывая деньги и с огорчением понимая, что из двух облюбованных книг, Белинского и Гоголя, могут купить только одну.

— Белинского берем! Культовый дядька! — убеждал один.

— Гоголя! Крутой чел, мне Машка говорила, а она сермягу сечет! — горячо отвечал другой.

Их оттеснила от кассы домохозяйка с толстым томом Юнга, перечеркнутым наклейкой: «Последний экземпляр!»

Магазин был большой, с отделами не только книжными, но и музыкальным, и видео. Душа Емельянова уж очень хотела в этот вечер прикоснуться к чему-нибудь значительному, он направился туда, где музыка. Однако и там царило засилье попсы (если под попсой понимать, то, что популярно и востребовано) — хиты от Бетховена, Чайковского, Равеля, Дебюсси и прочих. На стойке у входа громоздились стопы дисков с оцифрованными по последнему слову техники записями Глена Гульда, они таяли на глазах. Молодые люди в наушниках прослушивали перед покупкой музыку; то, как легкомысленно, радостно и, прямо скажем, примитивно они улыбались, прищелкивая пальцами, не внушало надежды, что они слушают нечто стоящее. Но в уголке Емельянов увидел девушку, которая крепко прижимала ладонями к голове наушники, спасаясь от окрестных децибелов, лицо ее было одухотворенным, светлым и задумчивым — явно она внимала изысканному творению группы «Уматурман». Или «Любэ». Или Сереги. Рядом стоял ее парень и канючил:

— Хорош нудятину слушать, Ксюнь, ты че, не продвинутая совсем? Отстой же полный! Давай Малера возьмем в записи Венского симфонического, меня от Малера конкретно по взрослому впирает!

Емельянов подождал, надеясь, что девушка поддастся его уговорам, но она, видимо, не поступалась принципами и своим хорошим вкусом, нацелилась на этот диск серьезно.

Тогда Емельянов перешел в отдел фильмов. Безошибочно отыскал притулившийся в темном закоулке стеллаж с надписью «Другое кино». Там были рассчитанные на узкую аудиторию синеманов одухотворенные фильмы последнего времени: «Статский советник», «Дневной дозор», «Американский пирог-12», «Звездные войны. Эпизод третий» и т. д. Но Емельянов все это видел по несколько раз, смакуя и наслаждаясь, у него все это было. Равнодушно проследовал он мимо стеллажей, забитых поделками Джима Джармуша, Вима Вендерса и Питера Гринуэя. Ему хотелось бы найти что-нибудь вроде Спилберга или Кэмеруна, но он понимал, что за ними придется ехать на «Горбушку», искать у знатоков.

А искусства хотелось нестерпимо, сегодня же!

Вы, надеюсь, понимаете, господа депутаты и трудящиеся, как оно бывает, если очень захочется, причем именно того, а не другого. Как говорится, желающий пива, водой жажду не утолит! А кому-то маниакально хочется коньяка «Хэннеси» категории VSOP — и на замену не согласен.

Вот так и Емельянову захотелось чего-то не ширпотребного, высокодуховного.

По пути домой он купил журнал «Афиша». Не получилось насладиться дома, придется куда-нибудь отправиться. Но куда? Все истинное и подлинное — на задворках. Везде попса, попса и попса. Концертный зал «Россия» — скрипичный квинтет из Милана. Кремлевский дворец — гала-концерт микронезийской этномузыки. Театр Эстрады — психо-эстетический спектакль «Нюансы ню», причем даже без раздевания, а одни разговоры…

Емельянов включил телевизор. Там искомого тоже не оказалось. Первый канал транслировал президента, второй беседу двух филологов об аналогиях в кельтском и северорусском эпосах, канал «Культура» зомбировал доверчивое население стопятидесятисерийным фильмом о Лабрюйере, канал MTV в сотый раз по просьбе телезрителей крутил «Лебединое озеро», канал СТС передавал трехчасовой репортаж с латышского праздника хоровой народной песни, канал «Спорт» в режиме прямого эфира передавал шахматный матч за звание чемпиона московской области (то-то улицы были вечером пустынны!)

Емельянов позвонил другу и дальнему родственнику Лагарпову: не присоветует ли тот чего? Лагарпов с грустью ответил: все подлинное в загоне, но не надо отчаиваться. Кто ищет, тот найдет. Известно, например, что в Москве состоится несколько «квартирников» певицы Валерии и группы «Фабрика». Надо только найти людей, знающих, где это будет. Ну, и внимательно пошукать по маргинальным клубам в той же «Афише» и в Интернете.

Емельянов пошукал по клубам — и нашел. Клуб «Альтернатива» в Бирюлеве — выступление Евгения Петросяна.

Емельянов глянул на часы: успевает!

Он помчался в Бирюлево.

Клуб, ютящийся в здании бывшей котельной, отыскал не сразу.

Вошел и увидел горстку поклонников артиста. Увы, все это были эстеты, стесняющиеся сами себя, выдавленные на периферию обществом потребления и моды. Замминистра рыбной промышленности приехал сюда, оставив свой «мерседес», охрану и машины сопровождения в соседнем дворе. Жена миллионера-нефтяника прятала лицо в чернобурковый воротник, нервно перебирая брильянтовые четки. Вдова северного авторитета Ягеля пришла утешиться, ни в чем другом не находя покоя, только в Большом Искусстве. Провинциалка, приехавшая за тысячу километров, не верила своему счастью и заранее улыбалась сверкающими золотыми зубами правой стороны рта, поджимая левую, где зубы были некрасивые, из белого металла (на них она и сэкономила, чтобы приехать!)

И вот концерт начался.

Петросян, благородный, с осанкой дворецкого… то бишь дворянина (вечно я по простоте своей путаю), в костюме, который на нем сидел, как фрак, вышел с печатью высокой печали на челе и произнес проникновенно, задушевно, страстно:

— Прхжу я одн раз дмой пяный…

Сердце Емельянова сжалось, слезы подступили к глазам. Как путник в пустыне, алкавший воды, припал он к незамутненному роднику Настоящего. Штучного. Уникального.

— Она мине: хде был, хде был? А я грю: в Караганде! — продолжал великий артист, и страшная сила, великая глубина жизни была в его словах, и потрясающий юмор, и публика разразилась, конечно, горьким хохотом, который был похож на ржание лишь потому, что являлся саркастичным, а над ними, над этим скромным полуподвальным клубом, бушевала и неистовствовала переполненная попсой Москва, швыряющая деньги на неприхотливые развлечения…

Возвращаясь после концерта, сидя в троллейбусе, Емельянов с отвращением смотрел на растяжки, где рекламировались моднейшие проекты сезона: конкурс молодых поэтов-трансформеристов в «Голден Палас» и выступление модного трио «ЛФТ» (лютня-флейта-треугольник) в спорткомплексе «Олимпийский»…