Портрет моего мужа - Екатерина Лесина

- Какие «остальные»?

- Понятия не имею, - Рута пожала плечиками. - Я не слежу за прислугой, но... иногда они и вправду уходят. Из старых горничных здесь только Миа, а она с бабушкой. Злая. Шипит на меня и называет выблядком, когда думает, что я не слышу.

Да уж... хорошее место, чтобы расти.

- Я давно научилась быть незаметной.

- Артефакт?

Рута протянула пуговицу на нитке. А выбор ничего. Пуговица золотая, камень - жемчуг, не самая оптимальная база, но в целом для новичка неплохо. Да и сомневаюсь, что у нее имелся выбор. Плетение...

- Ты слишком много рун используешь, - я положила пуговицу на ладонь. - Смотри. Ир и теро фактически дублируют друг друга, если бы ты объединила их в одной связке, получилось бы усилить действие, но они разнесены на разные углы схемы. Зачем?

- Для равновесия.

- Этот способ давно устарел. Проще регулировать энергетические потоки через дополнительные скрипты. Вот так... - я осторожно коснулась плетения. - Видишь, когда вливается слишком много силы, схема теряет стабильность. А здесь у вас силы много...

- Вулканы, - Рута забрала пуговицу и, помявшись, спросила. - Нарисуешь? Так, как надо?

- Сама нарисуешь. Я дам тебе одну книгу. Отец не будет против. Поставлю закладки, что прочесть, а потом вместе отработаем. И еще... мне нужно будет понять, что ты знаешь и насколько хорошо. Ясно?

Она кивнула.

- Так что с прислугой?

- Я как-то... не знаю, не замечала раньше. Кто вообще будет смотреть на прислугу?

Действительно.

- Но они меняются... то одни лица, то другие. Похожи друг на друга... была одна... ее звали Лисса. Она мне носила с кухни пирожки, когда наказывали. А потом исчезла. Бабушка сказала, что у нее жених. И к нему уехала. Что меня не должна интересовать какая-то горничная, особенно, когда я осанку держать так и не научилась.

Теперь она жаловалась.

Горькая обида.

Детская.

И нижняя губа подрагивала, а голос звучал нарочито ровно. Но я не обманывалась этой маской.

- Бабушка только Йонасом интересуется. Мама... она здесь редко бывает. А когда бывает, то ей жалуются, что я ничего не умею. Слуха нет. Рисовать тоже не получается. Я стараюсь, только... вечно красками перемажусь, а эйты рисуют аккуратно. Да и выходит у меня так себе...

Она вздохнула.

- Я видела ту девушку... она вышла из комнат Йонаса... веселая. Остановилась у зеркала. Погладила себя по груди. Вот так.

Рута повторила подсмотренный жест.

- Потом покружилась и пошла... вниз. То есть, она нажала что-то на стене, и стена отодвинулась. Там была лестница, я хотела пойти за ней, не успела только.

На свое счастье.

Сомневаюсь, чтобы убийца обрадовался, получив вместо одной жертвы двух.

- Потом... потом мне сказали, что произошел несчастный случай. Я сразу подумала про нее. У нее такие глаза были. Странные. Я ведь там близко стояла. Я... хотела... он меня вечно бездарью называет. И мелким отродьем. Я порошок дымный сделала. Думала, высыплю в замочную скважину, когда он там... пусть позлится.

Дымный порошок - это хорошо.

Это хотя бы понятно.

Детская месть, которая и вправду по-детски нелепа, а потому почти безобидна.

- А тут она...

Теперь Рута заговорила быстро, торопливо, растянув несчастную подвязку так, что та затрещала.

- Вышла и пошла. Не вернулась. Врут все... здесь все врут, понимаешь? Несчастный случай. А на кухне горничные судачили, что ей вырезали глаза. Правда?

- Да.

- И тот нож...

- На нем человеческая кровь. Но этой ли девушки - я не знаю.

Не стоит врать, и быть может, тогда не станут врать тебе. Или станут. С людьми сложно, големы в этом отношении куда как приятней.

- Я нашла его... в своих... вещах. Мама злится, когда я что-то делаю. И бабушка тоже. Поэтому... у меня мало всего. Есть немного золота. Я брошку расплавила. Камни кое-какие. Проволока вот... инструмент, правда, дрянной. Я со старой лаборатории утащила. И приходится прятать. Если узнают, то выбросят.

- И где?

- На чердаке.

- Покажешь?

Она кивнула и сказала:

- Сейчас. А то... папа с Кирисом поругается, злой будет. Меня запрут. Я, конечно, могу уйти, но ведь станется посадить кого рядом...

Сейчас, так сейчас. Все равно других дел у меня не имелось.

Глава 31

На чердак поднимались по лестнице. Старой, скрипучей, но все еще надежной. Дверь отворилась, стоило ее коснуться, и Рута вошла первой.

- Здесь хорошо, - сказала она с явным облегчением. - Сюда никто не заглядывает. Я так думала.

Хорошо.

И вправду.

Сквозь узкие окошка проникал свет. И в нем, неровном, танцевали пылинки. Они подчинялись малейшему движению воздуха, то кружась, то застывая. Они вздрагивали от вздохов, а стоило двинуть рукой, как тотчас устремлялись вверх.

Или вниз.

Пыль покрывала старые доски. Она лежала на белой ткани чехлов, которыми заботливо укрыли ставшую ненужной мебель. Она хранила старые сундуки и даже укутала арфу с треснувшей рамой. Инструмент стоял в углу, и то ли чехла не хватило, то ли решили, что надевать его бессмысленно, но... я тронула струну, и арфа издала тонкий дребезжащий звук.

Рута обернулась и прижала палец к губам.

Надо сказать, она в своем наряде удивительным образом вписывалась в окружающую нас обстановку. Появилось в девочке что-то донельзя хрупкое, воздушное...

Чужое.

Правда, ощущение тут же исчезло.

Рута обустроила для себя уголок.

С одной стороны его закрывал старинный трехстворчатый шкаф с потускневшим зеркалом. Дверцы его не закрывались, и потому создавалось ощущение, что из пыльной глубины шкафа за нами наблюдают. С другой ограничивал комод, тоже древний и весьма массивный. Некогда он был роскошен, украшен резьбой и позолотой. Но позолота облезла, виноградные гроздья облупились и потемнели, а с крыльев бабочек слетели перламутровые чешуи.

- И тебя никто не ищет?

На пол Рута постелила ковер, с одной стороны пестревший подпалинами - кто-то когда-то слишком близко подтянул его к камину - он сохранил и толщину, и бархатистость ворса. А что рисунок выгорел, так это, право слово, мелочи.

- Кому я нужна, - она села на ковер, сунув под попу подушку. - У madame свои интересы... на конюшне. Почему всех так тянет на конюшню?