Про падение пропадом - Дмитрий Бакин

Мальчишкой двадцати с чем-то лет он пришел в редакцию журнала со стороны улицы Ямского поля, поставив свой самосвал, кузов которого еще дымился от горячего асфальта, по правую сторону от железной ограды, окружавшей двор и, прежде чем войти в здание, пересек пространство двора, хорошо просматриваемое из окон дома, в своих тяжелых шоферских сапогах и потертой кожаной куртке, отворил массивную дверь, не постучавшись, потому что знал: здесь обитают непонятные для него люди, всю свою жизнь занимающиеся этим странным делом — литературой…

Тексты Бакина обладают свойством гипнотизировать читающего. Самое первое ощущение от них, что автор — сильная личность. Что он все сделает так, как задумал. Добьется своего, чего бы, ему это ни стоило. И ни при каких обстоятельствах не изменит своим жизненным правилам, которые, в общем-то, просты и понятны, как библейские заповеди. Однажды прочитав Бакина, его уже трудно забыть.

В тот раз Бакин пришел в редакцию «Октября» с двумя рассказами. Первый, который назывался «Про падение пропадом», был о шоферах, второй — про армию, «Лагофтальм». Было видно, что Бакину не хотелось общаться с редакционной публикой, в том числе и со мной. (Будучи зам. главного, я по глупости носил тогда галстук.) Но слово за слово мы разговорились. Нас объединила весьма экзотическая тема, связанная с одним из его рассказов, — евреи в армии. Потом нашлись и другие общие темы — о машинах, о дембеле и т. п. Я поймал себя на том, что все время соглашаюсь с Бакиным. Хорошо было в армии, сказал он. Да, зачем-то сказал я.

Из тех двух рассказов мне и в самом деле больше понравился «Лагофтальм». Но наш «главный» печатать что-либо про армию запрещал; говорил, что сам служил в ней и ничего похожего на пьянство, разврат и дедовщину там не видел.

Таким образом, в одном из «молодежных» номеров «Октября», где в те времена печатались Ермаков, Варламов, Костюков, Добродеев, Татьяна Толстая, появился рассказ Дмитрия Бакина «Про падение пропадом». Нельзя сказать, что он прошел незамеченным. Те, кто понимает, его заметили. Именно с того момента я и отвечаю постоянно на один и тот же вопрос: кто такой Бакин? Но по-настоящему знаменитым Бакин проснулся после публикации «Лагофтальма» в перестроечном «Огоньке».

С тех пор многое, как говорится, изменилось и в литературе, и в жизни. Но место Бакина и там, и там осталось прежним, Он все так же работает шофером, правда, теперь уже не на грузовике, а на легковой машине. Каждый его новый рассказ становится литературным событием.

По-прежнему Бакин никуда не ходит. Отказывается от приглашений в клубы, в салоны, в посольства, в редакции и в другие места, где происходит, по нашему пониманию, самый что ни на есть праздник жизни. Он никогда не выступает перед публикой, не дает интервью и не публикует своих фотографий в книгах и рядом со своими текстами. Так, на обложке его первой книги, изданной в 1991 году в библиотеке «Огонька», вместо традиционного для этой серии портрета автора появилось изображение какой-то березовой рощи.

Мало кто знает его настоящую фамилию: Бакин — псевдоним. Немногие видели его, что называется, живьем. Он настоящий антитусовщик, хотя сам он такого слова никогда бы не употребил.

Время, свободное от своей кошмарной работы (представьте: каждый божий день ездить с утра до вечера по Москве с ее выматывающим душу трафиком), он проводит с маленьким сыном, так как жена трудится иногда и в выходные; пишет Бакин только в отпуске. Причем литературу считает не работой, а занятием, помогающим убивать свободное время, когда оно есть.

Говорят, Бакин типа того, что русский Фолкнер. Но я знаю, что он больше любит читать Достоевского или Толстого. Из современных писателей уважает Виктора Астафьева, Сашу Соколова. Недавно он согласился, что Буйда и Клех тоже хорошо пишут.

Последний вопрос, понятно, о творческих планах: Бакин хочет написать роман. Я уверен, что напишет. Он ко всему относится дико серьезно и просто так ничего не творит. Даже когда в мае речь заходит о том, чтобы встретиться и выпить 23 февраля.

Его уже вслух и печатно называли классиком. Наверное, классик таким и должен быть: мужественным и честным, как Дима Бакин. Не сомневаюсь, что ему присудят еще не одну литературную премию. Кому же еще, как не ему, их присуждать? Но мне кажется, что и по этому поводу он ничего не станет говорить публично и на торжества по случаю вручения себе всяких премий попросту не явится.

Александр Михайлов