Огненная звезда и магический меч Ренгвальда - Сергей Самаров

Анлав некоторое время молчал. Весть о гибели Снорри Великана еще не обошла все вики, и немногие знали о ней. И потому даже вопроса о наследнике Торольфа не стояло. Хотя общей любовью Одноглазый не пользовался, но при отсутствии других желающих закон запрещал препятствовать желанию ярла.

– Ярл Торольф желает стать нашим конунгом и править нами! – объявил лагман. – Ярл Торольф достойный уважения воин и владетель многих процветающих угодий, и все мы знаем его, и все относимся к нему с уважением. Но закон требует задать вопрос народу. Есть ли среди вас кто-то, кто может обвинить ярла Торольфа в бесчестности и доказать нам, что он не достоин титула?

Собрание молчало.

Лагман повторил последний вопрос еще дважды, и только после этого из рядов зрителей раздался сильный и звучный голос Ансгара:

– Есть…

Среди собравшихся волной прошел шелестящий шепот, быстро перерастающий в гул. Анлав даже вынужден был руку поднять, призывая к тишине.

– Выходи и говори… – потребовал лагман.

Ансгар сделал несколько шагов вперед. За ним пошел один только Хрольф, как и было обговорено ранее. Попытался было сделать несколько шагов навстречу Ансгару и Фраварад, сразу узнавший голос племянника, но два воина схватили его за руки, а третий тут же приставил к его горлу кинжал. Эта сцена приковала к себе внимание только Ансгара, потому что остальные смотрели на него, а не на Одноглазого, но тут же непонятно откуда прилетевшая стрела перебила воину с кинжалом позвоночник и так глубоко вошла в тело, что чуть не задела самого Фраварада. Воины, держащие ярла, невольно ослабили хватку, Фраварад легко стряхнул их с себя и шагнул все-таки мимо Торольфа к Ансгару. Они остановились друг против друга и молча смотрели один другому в глаза.

– Да… – сказал лагман, сразу узнав наследника титула. – Вот и чудо мне под старость лет довелось наблюдать. Ансгар вернулся. Из земель русов или из Вальгаллы, мы не знаем, но он сам сейчас скажет нам это. Ярл Торольф, ты не спеши уходить… Я так понимаю, что слова Ансгара будут обращены к тебе… Слова то есть конунга Ансгара, поскольку я вижу символ власти у него на поясе…

Торольф в действительности и не собирался уходить. Он просто склонился к одному из своих воинов, отдавая распоряжение. Воин сразу побежал исполнять. А Торольф обернулся к лагману. И глянул на того угрюмо и с угрозой.

– Я и не собираюсь уходить. Я сам хочу услышать, что выскажет против меня этот мальчишка. Да-да, не конунг, а только мальчишка, опоясанный мечом отца… Слышишь, мальчишка, я готов тебя выслушать…

Это уже был серьезный конфликт, который просто так разрешить было невозможно. Но Торольф уже слышал топот многих ног. Воины полусотни Торстейна Китобоя уже выстраивались за спиной ярла в боевой порядок. С такой поддержкой можно было смело выступать против Ансгара с Фраварадом и какого-то старика воинственного вида, а больше из толпы зрителей пока не вышел никто. И пусть где-то там, в стороне, сидит неизвестный лучник, только что убивший одного из воинов Торольфа. Один лучник никогда не сделает погоды, тем более если начнется общая схватка, в которой трудно разобрать, где свой, где чужой.

– Тебе и не удастся уйти, Одноглазый, – сказал Ансгар. – Ты по закону достоин сидеть на колу, а потом быть похороненным в приливной зоне. И только титул ярла спасает тебя от позорной смерти. Но я, Ансгар, конунг Норвегии, обвиняю тебя, ярла Торольфа Одноглазого, в предательстве и попытке убийства законного наследника титула. Ты подослал убийц в мой дом, ты прокопал подземный ход, надеясь не допустить меня сюда, до собрания, ты выставил заслоны на дороге, чтобы не пропустить меня, если убийцы со своим делом не справятся, ты выставил свои драккары в море, чтобы они не позволили мне приплыть сюда по морю, ты даже в Ослофьорде расставил своих людей, чтобы они не пропустили меня на собрание, если я все-таки прорвусь. И тем не менее я здесь и обвиняю тебя. И я утверждаю, что ты достоин смерти…

– Все твои слова голословны, – холодно возразил Торольф. – Попробуй доказать что-то…

– Твои люди до сих пор сидят в подземелье под моим домом, не имея выхода. Когда мне понадобится, я открою выход и покажу их всем, кому это интересно. Твои заслоны, выставленные на дороге, уже расклевываются воронами. Кто знает твоих людей, пусть сходит на дорогу и полюбуется. Их еще можно опознать. У тебя сейчас сотни воинов не наберется, что будут защищать тебя. Ты бессилен, как бессилен всякий преступник перед лицом закона. А закон здесь осуществляю я и лагман Анлав. И я говорю – ты достоин смерти…

Торольф сделал несколько шагов вперед, но жестом остановил воинов, пожелавших пойти за ним. Смерти он не боялся и уже понял, что первую схватку в борьбе за титул проиграл. Но он вполне мог надеяться на вторую схватку.

– А теперь, мальчишка, меня послушай. Это говорю я – ярл Торольф, с детства не выпускающий из рук меч. Да, я знал, что ты вернулся с символом власти в руках. И я не хотел допустить тебя до собрания, потому что душа моя болит за мою страну. Я считаю, что ты недостоин титула конунга. Сам ты ничего не стоишь, и если добился чего-то, если смог вернуться в родной дом, то только благодаря поддержке славян, которых ты привел захватчиками в нашу землю. Кто назовет мне имя такого конунга, который приводил в наши земли чужеземцев, чтобы навязать своему народу свою волю и свою власть? Не было такого конунга и никогда не будет. Норвежцы всегда были вольным народом и не пожелают мириться с чужой властью. И сам ты ничего не стоишь и ничего не можешь сделать самостоятельно…

– Я отвечу тебе, Одноглазый, – сказал Ансгар. – Да, я нанял славян. Но еще у моего отца служили и славяне, и воины других народов, и никто не обращал на это внимания. А у византийского императора существует целая наемная гвардия, в которой, кстати, основное ядро составляют норвеги, наши соотечественники. И императора никто за эту гвардию не осуждает. Но твое войско, кстати, уничтожили не славяне, хотя они тоже участвовали в этом побоище. Основная моя ударная сила состояла из воинов моих виков и дварфов, а дварфы жили на нашей земле еще до того, как появились здесь норвеги и шведы. Они коренные наши жители, они мои подданные, и на них распространяется закон Норвегии. А к помощи шведов, напомню тебе, прибегал именно ты. К помощи тех самых шведов, что постоянно зарятся на наши земли. И за все это ты должен понести ответственность. И ты понесешь ее…

Торольф криво усмехнулся и поднял руку, показывая, что обращается к собранию:

– Этот мальчишка не понимает, что творит. И он хочет стать вашим конунгом? Он понятия не имеет о политике и потворствует похитителям рабов. Я захватил рабов в Бьярмии, а его славяне напали на караван и отбили их. Разве это не нарушение закона?

– Еще раз напомню, что закон нарушил ты, продав своих пленников хазарину до открытия ярмарки. Но они были еще пленниками, а не рабами. Хазарин просто не успел заклеймить их. А пленников имеет право отбить каждый.

Торольф подошел ближе еще на несколько шагов.

– И последнее, что я хотел сказать. Я всегда с большим уважением относился к конунгу Кьотви, потому что он был воин, который не просто посылал свои сотни в бой, но и сам в бою участвовал. Он был настоящим мужчиной, достойным меча, который ты прицепил к поясу не по праву. Ты не умеешь с ним обращаться, он для тебя слишком тяжел и велик. Как ты поведешь своих людей в бой? Только пальцем указывая? В народе норвегов не было еще такого конунга. Народом воинов должен править только воин!