Письмо Софьи - Александра Девиль

Постепенно Софья стала замечать, что в отношении к ней у Евграфа наметилась какая-то странная перемена. Если раньше он выказывал лишь приветливость и любезность, то теперь его взгляды становились все более пристальными и даже страстными, при встречах он старался коснуться руки Софьи, а то и приобнять ее за талию. Однажды он позволил себе слишком уж смелый жест, и Софья, убрав его руку со своего плеча, строго заметила:

– Не слишком ли это игриво для скорбящего вдовца?

Он как будто бы даже смутился, на мгновение опустил глаза, а потом вдруг порывисто схватил девушку за руки и воскликнул:

– Неужели вы не видите, что я просто не в силах сдержаться? Да, я не должен, но ведь сердцу не прикажешь. Вы впечатлили меня еще тогда, при первой встрече, а теперь я с каждым днем все сильнее влюбляюсь в вас, Софи! Что мне с этим поделать?…

Девушка ожидала чего-то подобного и, вздохнув, усталым голосом произнесла:

– Мне все понятно, Евграф. Вы заскучали, а тут рядом с вами появилась барышня, которая кажется вам легкодоступной добычей. Только, знаете ли, несмотря на свое происхождение и репутацию, я не желаю ни для кого служить забавой. Если вы думаете, что со мной можно тешиться от скуки, то должна вас разочаровать.

– Как вы могли такое подумать, Софья!.. – воскликнул Евграф с возмущением. – Мое чувство к вам глубоко и серьезно! Я никого так не любил, даже Людмилу! Ее я скорее уважал, а вас люблю всем сердцем! Вы нужны мне не как временная утеха, а как спутница жизни!

– Вы делаете мне предложение, Евграф?… – слегка опешила Софья.

– Да, разумеется! Я прошу вашей руки!

– Как неожиданно… – она взглянула в его светло-серые глаза, которые сейчас выражали страстное нетерпение. – Очень странно… Неужели вы не шутите?

– Ни в коей мере! Я хоть сейчас готов с вами обвенчаться! Жаль, что здесь нет никого из ваших родственников, чтобы нас благословить.

– Благословить? Но я еще не дала вам согласия.

– Может, вы любите кого-то другого? С кем-то обручены?

– Нет… нет. Мне уже некого любить. Я не связана никакими узами.

– Так в чем же дело? Что вам мешает дать согласие? Если вы пока не любите меня, то я надеюсь со временем заслужить ваши чувства.

– Вы так красиво говорите, Евграф Кузьмич… а не боитесь осуждения своих родных, своего круга? Взять в жены девушку сомнительного происхождения, да еще и бесприданницу?

– Это меня не смущает. Мне не требуется вашего приданого. Я имею некоторые средства, чтобы обеспечить будущей жене пусть не такую уж роскошную, но вполне достойную жизнь. А из родных у меня остался только мой брат Ипполит, но он меня всегда поймет и ни за что не осудит. На мнение же чужих людей мне просто наплевать, кем бы они ни были.

– Вы рассуждаете как благородный человек, – медленно произнесла Софья, не скрывая своего удивления. – Признаюсь, раньше и я, и тетушка, и Павел думали о вас хуже.

– Да, я знаю, моя внешность обманчива. Но в груди у светского щеголя тоже может биться горячее сердце.

Эта фраза показалась Софье несколько театральной, и девушка невольно улыбнулась, а Евграф, видимо посчитав ее улыбку знаком благосклонности, тут же с пылкой интонацией потребовал:

– Так дайте же мне ответ, не томите!

– Сейчас не могу. Я должна подумать.

И Софья нетвердой походкой, словно сомнамбула, удалилась в свою комнату. Предложение Щегловитова обрушилось на нее как гром среди ясного неба. Она была уверена, что человек, бывший мужем Людмилы и соответственно ею настроенный, франт, избалованный светом и привыкший к роскоши, никогда даже не подумает всерьез о Софье Мавриной. И вдруг он, казавшийся бездушным и корыстным прожигателем жизни, делает предложение девушке, женитьба на которой не может принести ему никаких выгод, а даже наоборот, затруднить его положение в высшем обществе. Неужели же он и вправду испытывает к ней искренние чувства? Софья невольно ощутила гордость и даже некоторый прилив женского тщеславия.

И все же сразу ответить согласием Щегловитову она не могла. Слишком сильна еще была над нею власть прошлых чувств. Ночью Софья металась во сне, в ушах у нее звучали осуждающие речи Юрия, а перед глазами вдруг вставало мрачно-серьезное лицо Даниила, душу прожигал его неподвижный фиалковый взгляд…

Но ясное утро отогнало ночные сомнения, и Софья сказала сама себе: «Почему же не попробовать начать новую жизнь? Пусть без любви, но с уважением к мужу. Разве одиночество лучше?»

И она решила не отказывать Евграфу, хотя и не спешить с обручением.

Немного помедлив в своей комнате и с невольным кокетством одевшись и причесавшись более тщательно, чем обычно, Софья вышла в гостиную. Щегловитов ждал ее на своем любимом месте у камина. Едва она объявила ему о согласии, как он тут же с радостным восклицанием кинулся к ней, заключил в объятия и, не давая девушке опомниться, запечатлел на ее устах горячий поцелуй. Но, несмотря на красоту и очевидную опытность Щегловитова, его поцелуй не пробудил в Софье того чувственного трепета и головокружения, которые, помимо воли, она ощущала от поцелуев и ласк Даниила. Видимо, все же существовало нечто необъяснимое и непредсказуемое в отношениях мужчины и женщины, если так по-разному отзывались души и тела на одни и те же прикосновения. Софья вздохнула, мысленно отметив, что невозможно заменить одного другим, а вслух сказала:

– Я постараюсь вас полюбить и обещаю стать вам хорошей женой.

– А я постараюсь тебя не разочаровать, мой ангел, – сказал он, игриво потрепав ее по щеке. – Зови меня, пожалуйста, на «ты», ведь мы теперь близкие люди.

– Хорошо, Евграф, буду обращаться к тебе на «ты», хоть это для меня и непривычно.

– Однако мне не терпится поскорее закрепить наш союз. Почему бы нам завтра же не обручиться?

Софья покачала головой:

– Нет, зачем торопить события. Я хочу обручиться в Старых Липах, там служит мой давний исповедник и советчик отец Николай. И там нас благословят мои верные друзья Эжени и Франсуа.

– Тогда давай поскорее поедем в эти Старые Липы!

– Нет, сперва я хочу дождаться Павла.

– А если он еще долго не вернется?

– Не может быть. Ведь, говорят, войне уже конец, Наполеона заставили подписать отречение. Подождем еще немного. Если не сам Павел, то хоть вести о нем какие-то придут.

– Боюсь, что Павел меня недолюбливает и захочет тебя отговорить. Конечно, я не могу с тобой спорить, но мне бы хотелось поскорее обручиться. – Щегловитов заметно помрачнел.

За завтраком он был молчалив и всем своим видом выражал огорчение. Софья, желая его взбодрить, а отчасти и испытать, вдруг словно между прочим сказала:

– Знаешь, во время войны вороватый дворецкий Павла со своим дружком украли и спрятали драгоценную церковную утварь. Если бы мы ее нашли, то могли бы передать в какой-нибудь храм. Тогда бы нам уж точно все грехи простились.