Дети немилости - Ольга Онойко

Я улыбнулся.

— Тебя, может быть, удивляет, Мори, почему я так много значения придаю своим литературным опытам, — сказал генерал, собирая и комкая разлетевшиеся по столу черновики. — Поверь, это отнюдь не прихоть. Я давно изучил себя. Есть некая глубинная связь между хорошей стратегией и хорошим стихотворением, но если в первой нужно учитывать бесчисленное множество факторов, то второе — всё на ладони. Когда я складывал строки, как кирпичи, то и решения мои лишались блеска. Постыдно, если победой ты обязан одной только доблести своих солдат. Я опасался, что мой талант остался в могиле и Лаанга вернул Уарре только громкое имя Эрдрейари, за которым ничего нет.

— Ты написал то, что нравится тебе самому, — понимающе сказал я.

— Да, — ответил Онго почти мечтательно, — да.

«Хоть что-то хорошее произошло», — подумал я.

…В южной части Рескидды, вдали от озёр, этот час уже причислялся к «макушке дня». Угасающий ветер шевелил листву деревьев и относил вдаль весёлые голоса детей, игравших внизу на лужайке. Кто-то держал голубятню неподалёку. Молодые птицы, уже подросшие, но ещё не такие ловкие и быстрые, как взрослые голуби, кружились над кронами, то и дело опускаясь передохнуть.

Я прошёл в комнаты, уселся в кресло и подтянул к себе Легендариум.

Этот текст я знал так хорошо, что чтение не требовало сосредоточения; достаточно было скользить глазами по строчкам, чтобы они сами собой начинали звучать в мозгу. К тому же где-где, а здесь изобиловали великие мертвецы, самая память о которых превратилась в мудрый совет. Я поймал себя на детской привычке раскрывать книгу посередине, чтобы сразу угодить в разгар мировой истории — на сказания о Арсене, о Подвиге, о пророчестве Ирмерит… только не о сотворении мира. Сколько раз я читал Легендариум уже взрослым, но до сих пор жило в памяти: прабабка склоняется надо мной и осторожно отнимает книгу, которую семилетний я стащил с её полки и открыл, как водится, на первой странице. «Не надо, милый, — говорит Ирва очень ласково, но так твёрдо, как умеет только она, бывшая государыня и доныне высокопоставленная священница, — не надо… Там страшно».

Я снова подумал о том, что в Рескидде есть один вполне живой человек, способный указать мне путь.

Младшая Мать.

Но глава всех арсеитов вот уже много дней пребывала в глубочайшем сосредоточении в одном из закрытых покоев кафедрального собора Рескидды. Никто не смел потревожить её. Рескидди надеялись, что в своих размышлениях Акридделат Третья обретёт надежду, поговаривали, что Младшая Мать вот-вот сделается Предстоящей, и вскоре Церковь обретёт новую благодать. Однако столь длительное затворничество внушало и опасения. Высшее лето стояло на пороге, и пусть сейчас Рескидда была освобождена от его власти, но совершенно остаться в стороне не могла. Явления Акридделат и первой после великого размышления проповеди ждали, как царского манифеста.

Я тоже ждал — смиренно, как и все прочие. Здесь я не имел власти.

Страницы Легендариума скользнули под пальцами.

«Старшая Мать была сама, — прошептали многотысячелетние строки. — Будучи, не нуждалась в ином. Не нуждаясь в ином, всё извела из Себя». Лицо писца встало как въяве — дочерна загорелая кожа, добела выгоревшие волосы, бесстрастные голубые глаза: Предстоящий Джесен, составивший первые три сказания. Древний язык казался ломким и бледным, словно золото из гробниц: «Первым Рескит создала Солнце»…

— Нет, нет и нет, — донёсся голос Эррет. — Ты запамятовала, никак? Здесь не уаррская провинция.

— Везти сюда людей из Уарры — глупость, — хмуро отвечала Данва. — Только на то, чтобы привыкнуть к климату, уходит лет пять. А ещё обычаи, на которые натаскать нельзя. Каждое имя отнимает столько ресурсов, что…

— Это не значит, что ты имеешь право распоряжаться жизнями чужих граждан, — отрезала Эррет.

Данва фыркнула.

— Не в смысле «не имеешь права прекращать их», — небрежно уточнила Эррет. — Потом, Фиррат, сколько это будет стоить?

— Вы и не думаете экономить на армии, но почему-то всё время норовите сэкономить на шестом сословии.

В беседе возникла напряжённая пауза.

— Норовите? — странным голосом переспросила Эррет и процедила, понизив тон. — Выбирай выражения, тень.

— Вот как? Стоило упомянуть о деньгах, я стала не только бесфамильной, но и безымянной, — хмыкнула Данва, очевидно, ничуть не задетая.

Что-то в прихожей упало с грохотом. Я проморгался, потянулся и переложил книгу с колен на стол.

Не люблю, когда женщины ругаются.

Данва и Эррет обе умны как бесовки, у обеих железная воля, обе предпочитают действовать силой, а не слабостью. Две государственные дамы сцепились по вопросам бюджета и военного присутствия на Древнем Юге. И всё равно кажется, будто истинная причина свары в том, что у одной красивее ноги, а у другой объёмистей бюст…

Эррет распахнула дверь и возмущённо объявила:

— Мори, вообрази! Эта милая дама желает иметь под рукой собственный тренировочный лагерь.

— Ну и что? — спросил я и потянулся ещё раз.

— Лето между Яневой и Неи и лето между Дженнерет и Джесай — это два очень разных лета, — с вызовом сказала Данва.

— Детей для обучения предполагается брать в приютах Рескидды, — добавила Эррет, вскинув брови в нехорошей гримасе.

Приюты?.. я вспомнил и мрачно искривил рот. Когда мать хочет избавиться от ребёнка, то продаёт его в шестое сословие. Церковь строит приюты, священство настаивает, чтобы право заботиться о сиротах безоговорочно отдали ему, и всякий нравственный человек с этим согласен. Не согласны лишь тени — и матери. Второе, благороднейшее сословие вырастит и воспитает дитя, но оно отказывается сохранять тайну рождения и, конечно, ничего не платит… Проклятие и позор Уарры. С этим боролась ещё Ирва при жизни — прошло столетие, а никто так и не предложил решения, которое удовлетворяло бы всех.

Но в Рескидде положение с приютами иное. Данва темнит.

— Каким образом? — спросил я. — Они граждане Рескидды.

— Это моё дело, — сказала Данва.

— Нет, это не ваше дело, — сказал я.

Спросонья я мыслил туговато и выражался несколько прямей, чем обычно.

— Это вопрос международного права, — добавил я. — Могу объяснить проще: в Рескидде нет сословий и нет понятия «незаконнорождённый».

Данва поморщилась. Кажется, я выразился неясно.

— Рескидди не любят чужаков, — мрачно сказала она. — Почитают себя высшей расой. Темноволосых рескидди не бывает. Критерий для отбора людей в Южный луч — только светлые волосы. Это весьма нелепо, плохо отражается на эффективности. Сеть работает не так, как могла бы.

— Если сеть, работающая в городах Ожерелья, в частности, в Рескидде, будет состоять из чистокровных рескидди, — сонно сказал я, — рано или поздно контролировать её начнут рескидди же. И тогда у нас не станет сети в городах Ожерелья.