Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения - Джеймс Амбуэлл

— По крайней мере, лев не испортил лицо господина, — проскрежетал древний Венис голосом сухим, как пески пустыни.

Я смотрела на этих двоих, старых, сморщенных и злых людей. Венис, этот жалкий крестьянин, который сейчас согнулся и скулил, и подхалимством своим проложил путь к власти под управлением моей семьи, поддерживаемый моим дедом. Теперь он занимал высокое звание Губернатора Верхнего Египта. Он выглядел так, будто над ним уже провели процесс мумификации, такой он был сморщенный и ссохшийся. Другим был мой любимый дядя Джа`ю, великий визирь, младший брат моего отца. Джа`ю не был таким старым, как Венис, но из-за своей скверной жизни он выглядел почти так же.

Я наклонилась и поцеловала моего мужа, как надлежало египетской жене:

— Прощай, брат мой, я знаю, ты ждешь меня в загробной жизни.

— Моя королева Нитокрис, — голос моего дяди был таким же бархатистым, как шипение королевской кобры. — Двор ждет вас и ваше заявление об этом трагическом происшествии.

Я нахмурилась, взглянув на них обоих, когда повернулась:

— Джа`ю, мы с тобой оба знаем, что Марен-Ра никогда не пошел бы на охоту один… но… — Я сделала паузу и расправила складки моего чистого льняного платья и осторожно проверила мои волосы, — но для людей… это будет несчастный случай. Мы положим его в его гробницу и закончим все вокруг него. Красный, я думаю, для последнего покрова… за пролитую кровь.

Их лица бледнели, когда я шла мимо них. Мерен-Ра и я знали, что наши жизни находятся в опасности с тех пор, как мы поженились, а его стали называть Фараон Царь-Бог. Мы знали, что его жизнь в опасности, и вот они убили его. Они все еще нуждались во мне, как царской дочери и Жены Бога, чтобы получить страну посредством моей крови. Теперь я задавалась вопросом, за кого меня принудят выйти замуж. Поэтому я заставила их думать, что не была расстроена этим отвратительным убийством и излила все свои усилия на организацию похорон, завершение пирамиды и мою месть. Мы доставим Мерен-Ра в его последнее место отдыха по Нилу с великой пышностью и торжествами.

Между пирамидой и Великой рекой у меня была большая камера, построенная под песками, для проведения более изысканного празднества. Месяцы потребовались для этого, но я была терпелива. Стены украсили золото и прекрасные картины. Драгоценности и жемчуг инкрустировали золотые и серебряные пластины. Пища должна была быть самой экзотической и щедрой, которую могли бы создать мои слуги.

В ночь банкета я оделась в самые дорогие ткани. Все они пришли, все те, кто замышлял для моего возлюбленного смерть. Темной и безлунной была та ночь, сильный ветер нес жгучий песок в их глаза и ароматные парики, когда они добирались до входа в камеру. Факелы трепетали на ветру, бросая жуткие тени. Я закуталась в свой прекрасный льняной плащ и следовала за большим золотым саркофагом, когда рабы несли его в камеру. Там они пировали и пили, вспоминая и восхваляя славу Моего Возлюбленного.

Они ели и пили, а я смотрела. Я стояла во всех моих королевских одеждах с символами правительницы двух земель и подняла руки над головой для драмы.

— С удовольствием я попросила бы вас остаться здесь и подождать, пока я провожу своего возлюбленного до его могилы, — я взмахнула рукой, указывая на обилие деликатесов.

Жадные и всегда верные своей природе, они стали поглощать с жадностью все, что было для них приготовлено. Входные двери были закрыты и заперты на засов теми, кто стоял за мной, когда я последовала за саркофагом по туннелю, заперев всю жестокую нечисть внутри. Увы, там осталось много верных слуг, которые выбрали этот путь, чтобы почтить своего убитого Господина и Фараона. Туннель не вел к пирамиде, а выводил на поверхность и в ночь. Ветер стих, и нас окружила страшная тишина, когда мы расстались, чтобы завершить свои задания в эту ночь.

Рабы отвезли саркофаг в пирамиду и гробницу Мерен-Ра, и я приступила к своему одинокому и ужасному плану. Я вернулась к входному туннелю и проверила, что двери были должным образом заперты. Я потянула декоративный рычаг и открыла в камеру доступ водам Нила. Я услышала слабый вопль, когда открылась правда, но вскоре стало тише, слышны были только плеск Бога Великой реки с другой стороны двери и тихие звуки ночи.

Но мой план не удался.

— Нитокрис, моя королева, — послышался голос скользкий, гладкий. — Что ты наделала?

Я повернулся, чтобы взглянуть на дядю, его лицо было еще более мрачным в свете мерцающего фонаря, который он нес.

— Полагаю, я сильно усложнила для тебя возможность использовать меня в качестве марионетки. Как ты меня убьешь? Я хочу лечь рядом с моим супругом.

— Так и будет, — ухмыльнулось мне похожее на череп лицо.

Перевод: Р. Дремичев

Джеймс Уильям Хьорт

Жрец Йхагни

James William Hjort «Yhagni's Priest"

I. Согласованное движение

Как долго он лежал, ощущая только боль, он не мог определить, не мог рассчитать, потому что его мысли не текли по когерентным каналам. Казалось, ничего нет, кроме агонии, и основного стремления к облегчению боли.

Он лежал на кровати, укрытый толстыми одеялами в комнате, освещенной лампами девятнадцатого века. Желтое свечение рассеивалось по комнате, придавая теплую мягкость всей обстановке, настенным гобеленам, письменному столу в углу и полкам, беспорядочно заставленным потрепанными книгами.

Но он не обращал на это внимания.

Его голова пульсировала постоянно, глаза болели, и странное гудение наполняло его уши, как океанские волны, колотящиеся о прибрежные скалы. Страдания мешали собраться с мыслями, но восприятие окружающего осталось.

Смутно, сквозь прищуренные глаза, как человек, который только что вышел из долгого заключения в подземелье, он увидел, как дверь распахнулась, и в нее вошла грациозная фигура с подносом. На нем не было еды, а просто бокал, наполненный янтарной жидкостью.

— Наконец-то ты проснулся, — услышал он мягкий женский голос. Он прикрыл глаза от боли.

— Здесь, — сказала она, и он почувствовал, как к его губам прикоснулся край бокала. — Напиток.

Как автомат, как больной ребенок, он повиновался, медленно глотая янтарную жидкость.

— Вот так, — сказала она успокаивающим тоном.

Постепенно, в течение нескольких мгновений он начал ощущать, как боль отступает. Наконец его дыхание успокоилось, а линии, пересекающие лоб, смягчились, как суровые черты лица, смягчаются с возрастом. Вскоре он обнаружил, что может открыть глаза без сопровождения боли.

Впервые он внимательно осмотрел комнату. Ее обстановка была незнакомой, книги и резной стол, а