Вселенная Г. Ф. Лавкрафта. Свободные продолжения - Джеймс Амбуэлл

Немного ближе стоящая на подставке ночная лампа изливала на лицо девушки тусклое свечение. Она сидела на краю кровати, как красивая нянька, мягко промокая его лоб тряпкой, погружаемой в таз с прохладной водой.

Опять его глаза сузились, но не от боли, а смущения и удивления. Ибо, хотя девушка и показывала всем видом, что хорошо его знает, ее лицо было так же незнакомо ему, как и комната. Узнавание ускользало от него.

Когда он попытался сесть и поговорить, она положила ему на плечи свои руки и удержала его.

— Нет, — прошептала она, ее слова текли мягко, словно неторопливый ручей. — Ты должен отдохнуть. Восстановить свои силы. Не торопись, пусть все вернется само по себе. Ты вытерпел великое испытание, и для восстановления потребуется время.

Он опустился назад, наслаждаясь прекрасными чертами лица девушки, округлого, утонченного, с убранными назад волосами, украшенными странными серебряными тесемками. Ее одежда напомнила ему что-то из «Кентерберийских сказок», платье пастельных тонов, которое открывало больше, чем простой намек на нежную плоть под ним.

Он отвел глаза, когда она, казалось, смутилась от его взгляда.

— Ты не помнишь меня, — сказала она. — Я чувствую это в твоих глазах, наполненных молчаливыми вопросами.

Улыбка коснулась ее губ, не откровенных, но нежных.

— Ты даже не помнишь кто ты, не так ли? Подумай. Скажи мне своё имя?

Он попытался. И хотя он пронесся по краям своего сознания с неуловимостью бабочки, он все еще не мог вспомнить имя.

— Скоро твоя память вернется, и ты узнаешь, кто ты, что сделал и что еще предстоит сделать.

Она поднялась с улыбкой на лице.

— Теперь я должна позаботиться об Отце.

Он попытался что-то сказать, но она остановила его, приложив палец к своим губам:

— Тсс. Попробуй поспать. Скоро я вернусь.

Забрав поднос с пустым бокалом, она вышла из спальни, оставила его наедине со своим разумом, переполненным вопросами.

II. Воспоминания и восстановление

Это было правдой. Он не помнил девушку, это место, даже свою личность. Эти вещи ускользали от него, словно он пытался удержать ветер. Может быть, предположил он, если бы он смог увидеть отражение своего лица? Он оглянулся. На дальней стене висело зеркало. Но даже не пытаясь встать, он почувствовал, что его ноги слишком слабы для этого.

Затем он задумался о девушке. Ее манера была нежной, успокаивающей. И все же он не мог изгнать слабое чувство, что что-то еще скрывалось за ее словами утешения.

Может быть, опасение? Что-то беспокоило его, как будто все было не правильным, обстановка приглушенная темнотой, как тень, стремительно скользящая под водами кристаллического бассейна.

Но, несмотря на это, по крайней мере, он ощущал комфорт. Ужасная головная боль была облегчена на время. Очевидно, о нем хорошо заботились. И пусть он не мог вспомнить последних событий, у него не было желания быть в другом месте.

Он откинулся назад, закрыв глаза.

Возможно, путем ассоциации он мог бы породить намек на определение своей личности, того, где он был, или где находился.

Он думал о городах, метрополиях с небоскребами и тускло освещенными переулками. Бостон. Нью-Йорк. Даллас. Высокие фаллические структуры из бетона и стали, изобилующие жизнью и все же какие-то безжизненные. И более мелкие: Колфакс, Аркхем, Меландо. Они были знакомы ему, но он не мог представить себе, как жил в этих местах. Никакой реконструкции его прошлого не было, и не было никакого чувства привязанности к этим названиям.

С удивлением он легко напомнил названия других мест. Кали, Игнар-Ват, Картмеш, пропасть Й`Куаа, Юггот, Ирем и Город Колонн. Опять же, существовала некая неопределенная связь, но ничего существенного.

— Отдыхай, — слова девушки вернулись, как эхо, скользящее между каменных стен грота. — Скоро твоя память вернется, и ты узнаешь, кто ты, что сделал и что еще предстоит сделать.

Когда головная боль утихла, всего лишь через несколько мгновений он погрузился в глубокий и продолжительный сон.

Однако его сон не был спокойным, и кровать часто вздрагивала, когда он ворочался и метался во сне.

Как у человека, поглощенного лихорадкой, его лицо исказилось от видений в его голове. Холодный пот выступил на его лбу, стекал по щекам и крошечными ручейками тек на подушку.

В его снах двигались привидения, кружились, как разноцветные чернила в бассейне колдуна или пестрые узоры на крыльях мотыльков. Они сливались, соединяясь в формы, которые были нечеткими, но не полностью бесформенными.

Постепенно туман отступал перед его взором, и он смог оглядеться вокруг. Огромные стены простирались в обе стороны, перед ними высились плотные ряды колонн, которые стояли на фундаменте, вершины которых вздымались вверх под неправильными углами и странно наклоненные.

Подобно стражам, столбы возвышались с обеих сторон рядами, украшенные резными фигурами и рунами какого-то чуждого языка, иероглифами, которые изображали сцены сверхъестественных перспектив и существ, чуждых земным.

Здесь были крылатые существа, чьи губчатые лица имитировали руки, которые заканчивались скоплениями щупалец или червями, отвратительные чёрные похожие на собак твари, гончие с мордами земляных волков.

И все же, когда он смотрел на это неземное, многообразие уродов, казалось, что они не были совершенно чуждыми ему, как будто он видел их раньше, так или иначе. Как будто они были больше, чем вымыслы странной мифологии или вызванной грезами фантазией.

Он шел, и колонны, украшенные звериными фигурами, впереди сходились к тому, что казалось похожим на некий алтарь. А позади него две огромные двери стояли приоткрытыми, маня скрывающейся за ними темнотой. Они приглашали его изучить секреты по ту сторону, маня его, словно ламия, которая заманивает свою жертву и возлюбленного обещанием фиолетовых губ и возвышенной смерти.

Каким-то образом, в самых глубоких нишах своего разума, задрапированных за завесами невежества, он знал, что лежит за дверями. Но память ускользала от него, исчезая как духи, чьи запахи можно вспомнить, только если почуешь их снова.

В конце концов, раздался скрип, решетка качнулась на древних петлях, металл заскрипел по металлу, как ворота избегаемого мавзолея, как двери склепа, где двигались твари, что должны быть давно мертвы.

Даже когда звук ужалил его уши, его сердце затрепетало в молчаливом ответе. Безумные страхи подтолкнули его к действиям. Он повернулся, чтобы убежать, бежать быстро, словно бесформенные демонические твари преследовали его по пятам. С одной стороны, колонны проносились мимо, как стремительно парящие стервятники, пока не слились в размытое пятно, которое распространилось, чтобы заполнить его все видение.

Он проснулся, подушка его была сырой от пота. Его одежда прилипла к коже, как будто его окунули в черный бассейн,