Слишком грешен - Эрика Ридли

Муж Сьюзен…

Женитьба. Обязательства. Это то, о чем он не позволял себе думать. Женитьба — это навсегда. Это самый большой риск в жизни.

Эван опять посмотрел на лошадей. Конюх, которого он часто использовал в качестве кучера, бросал на него вопросительные взгляды, но ни о чем не спрашивал, несмотря на то что и кони, и экипажи были готовы еще несколько часов назад.

Эван выругался. Он не мог остаться. И уехать не мог. Остаться — и оказаться лицом к лицу с законом. Уехать — потерять Сьюзен.

Кто-то спускался по тропинке к его конюшням — это Эван понял по треску сучьев под ногами незваного гостя. Из зарослей выбралась девушка его мечты и удовлетворенно заморгала, глядя на конюшни. Казалось, она была немало удивлена, увидев их на прежнем месте. Потом Сьюзен повернулась, заметила, что Эван за ней наблюдает, и бегом бросилась к нему. Вид у нее был чертовски озабоченный.

— Мне нужна шкатулка, — сказала Сьюзен вместо приветствия. — И у меня совсем нет времени.

Может, у нее и нет времени, но у него тоже его нет.

— Кто в карете? — спросил он.

— Никого. Ее прислали мои родители, — ответила Сьюзен. Но тут же поправилась: — Отец никогда не решится на такой вульгарный поступок, как отъезд из Лондона в разгар сезона, а матушка поклялась, что никогда больше не будет путешествовать после произошедшей с нами недавно неприятности. Я-то надеялась, что… Впрочем, это не важно. Видите ли, прибытие их кареты означает, что помощь, о которой я просила, не за горами. Если родители сочли мои слова настолько серьезными, что отправили за мной карету, то они, без сомнения, использовали свое — и немалое — влияние на то, чтобы было проведено исчерпывающее расследование ситуации, сложившейся в Борнмуте. — Она потерла стекла очков грязными пальцами. — Я ожидаю прибытия из Лондона представителей судебных властей и полиции. Очень скорого прибытия.

Она посмотрела куда-то в сторону через плечо с таким видом, будто слово «скорого» означает «немедленного».

— Полагаю, контрабандистов в Борнмуте уже нет, — заметил Эван. — Запланированная на выходные миссия была отменена, а я понятия не имею, куда отправляются все эти люди, когда сходят с корабля на берег.

— Честно говоря, меня не очень-то интересуют ваши друзья-пираты — во многом из-за того, что я, как и любая молодая леди, очень интересуюсь французской модой, — призналась Сьюзен. Подождав, пока он осознает смысл ее слов, она добавила: — Но тут совершались преступления не только против Короны, причем преступления похуже, и я не могу оставаться в стороне и наблюдать за тем, как преступники-злодеи уходят от возмездия.

Эван не стал притворяться, что не понимает, о чем идет речь.

— Вы имеете в виду леди Эмелину?

Сьюзен кивнула.

— Трое мужчин вступили в заговор против нее и всей ее семьи, — промолвила она. — И заслуживают повешения. Если мне придется рискнуть собой только для того, чтобы спасти кузину, я это сделаю. А если ты не поступишь так же… — Сьюзен судорожно вздохнула, но ни на мгновение не отвела от него взгляд. — В таком случае ты не тот человек, каким я тебя считала… В какого верила…

Несколько мгновений Эван смотрел ей в глаза, ничего не говоря.

Отлично! И каков же он на самом деле? Гуляка, авантюрист и ничтожная личность, которой наплевать на других, которая лениво развлекается при любой возможности и убегает на зеленые пастбища при появлении первых же облачков?

Нет. Это он раньше был таким. Именно поэтому она отказала ему. Прежний Эван не стоил чьей-либо любви. Он думал только о себе. Но если новый Эван — тот человек, каким он может быть, человек, в которого он превратился (а Эван верил в это), — больше не такой самовлюбленный эгоист, каким был раньше, то настала пора доказать это.

— Мне нужна шкатулка, — тихо произнесла Сьюзен.

Эван провел пятерней по волосам.

— Но ее невозможно открыть.

— Нет такой вещи, которую нельзя было бы разбить, — приподняв брови, напомнила Сьюзен Эвану его собственные слова.

Эван фыркнул. Было бы неплохо, если бы он сказал тогда правду.

Он повернулся к конюшне. Он должен увидеть бумаги, находящиеся в шкатулке-сейфе, прежде чем окажется на эшафоте рядом с Олли и остальными пиратами. Но он сделает все возможное, чтобы помочь леди Эмелине. Должен сделать. Потому что Сьюзен права: некоторые люди заслуживают смерти за совершенные ими преступления.

Сопровождаемый Сьюзен, которая не отставала от него ни на шаг, Эван снял со стены в конюшне лопату и направился за шкатулкой.

Уж больно хороший у него был тайник. Потому что лишь с третьей попытки Эвану удалось отыскать нужное место, откопать шкатулку и стряхнуть землю с запорного механизма.

Вытащив тяжелый сейф из тайника, он осторожно поставил его на землю. А потом перевернул набок, чтобы узкая щель между крышкой и нижней частью оказалась вверху. Затем он замахнулся лопатой, как копьем, и изо всех сил ударил по шкатулке. На перемешанную с навозом землю посыпались драгоценные камни и золотая филигрань.

Эван едва не вывихнул себе плечо.

— Нет такой вещи, которую нельзя было бы разбить, — произнесла во второй раз Сьюзен у него за спиной, но уже без той уверенности, какая звучала в голосе всего несколько мгновений назад.

Эван мрачно улыбнулся и сделал еще одну попытку — во все стороны снова полетели камни и крохотные золотые розочки.

Эван бил по шкатулке снова и снова, уничтожая ее драгоценные украшения, пока перед ним не осталась только металлическая оболочка ящика. Затем он сходил за ломом, топором, молотками и снова взялся задело.

Ничего не помогало. Может, эта чертова штуковина действительно неразбиваема?

Дьявольщина! Даже если он отдаст ее первому же представителю закона, который придет сюда, этот человек также ничего не сможет с ней сделать. Может, только в Лондоне можно найти подходящие инструменты, при помощи которых можно будет с правиться с замком. Но тогда будет уже слишком поздно.

Эван повернулся к Сьюзен, намереваясь извиниться и сказать, что он сделал все, что мог, но она в это время собирала с земле разбросанные драгоценности. Эван нахмурился. Не может быть, чтобы в такой момент ее больше волновала судьба раскуроченной шкатулки.

— Кажется, — неуверенно начал он, — я испортил шкатулку Олли.

Сьюзен резко подняла голову. Но на ее лице больше не было гнева или недовольства: оно было полно надежды и радости. Между большим и указательным пальцами она зажимала сверкающую звездочку, которая не утеряла своей Красоты из-за того, что была сломана.

— Это шкатулка принадлежала не Олли. — Она вскочила на ноги, держа в одной руке золото и бриллианты, а другую прижимая к груди. — Она принадлежала леди Эмелине Бон.

Эван смущенно заморгал.

— Откуда ты это знаешь? — спросил он. — И какая разница, кому принадлежала шкатулка?