Голодная бездна. Дети Крылатого Змея - Карина Демина

Сенат — это Сенаторы.

Жены Сенаторов.

Секретари и личные помощники. Охрана. Обслуживающий персонал, который исчисляется тысячами человек.

Мэйнфорд покачал головой. Допустим, поварихе авто не выдадут, если, конечно, это не личная повариха, которой жизненно необходима машина для поездок на рынок, ибо слуга закона, к коему она имеет честь быть приставленной, потребляет исключительно свежие овощи с рынка…

…нет, все-таки поваров и горничных можно вычеркнуть. Их уровень допуска ограничен, и каждое превышение будет фиксироваться.

Бесполезно.

Даже не иголка в стоге сена, скорее уж нить в корзинке с рукоделием. Любая подойдет.

Плохо.

Мэйнфорд отложил бумаги… дальше что?

…Кохэн.

Отчет. И еще один. Первичный осмотр. Техники. Пожар и пожарные… где пожарные, там вода, которая добила те следы, что еще оставались. Если вообще оставались.

Квартирку почистили бы.

Жертва… неприятно смотреть.

Неприятно узнавать.

Тельма расстроится. И промолчать не выйдет. В данном случае молчание — синоним лжи, а врать ей Мэйнфорд не собирался. И тогда… тогда правильно он сделал, заперев ее в отеле. Девчонку выбрали отнюдь не случайно.

Из-за Тельмы?

Или из-за призрачной нити знакомств, привязавшей Сандру к Кохэну? Ведь если подавать историю, как того требуют сенаторские, эта связь будет иметь значение. Роман. Ревность, что девица выбрала другого.

Срыв.

Убийство.

Ей вырезали сердце, которое, судя по отчету эксперта, разделали. Снимок прилагается. Почти искусство… серебряное блюдо. Зелень. Присяжные бы оценили.

Кохэн не доживет до присяжных.

И это знает.

Куда он направился?

К тому, кто убил девчонку… логично… и если так… если так, то и Донни вернулся не случайно. Он ведь исчез те же проклятые десять лет назад…

…что Мэйнфорд упускает?

Нить, на которую нанизаны шарики-события, вот и не выстраивается у него ожерелье связей. Россыпью существуют…

…а если с другой стороны?

Звездный парад?

Нет, о нем бы объявили.

Период аномальной активности?

Тоже нет.

Циклы Бездны? Они ведь существуют, если верить мозголомам, только исследования, которые ведутся, засекречены. А если что и выползает на волю, то извращено научными терминами так, что нормальному человеку не добраться до сути.

Бездна ни при чем.

Дети…

Проклятье!

Сила почти выплеснулась, грозя стереть со стены схему, пусть дополненную, но все одно несовершенную, лишенную той внутренней гармонии, которая проявила бы замысел.

Чего не хватает?

Сердце императора. Алый рубин, проклятый камень, который был у Элизы… который убил Элизу, если она и вправду не захотела расставаться с ним.

Кохэн…

…Кохэн отнюдь не случайное звено. Кто, как не масеуалле, способен раскрыть внутреннюю суть камня? И если в нем есть хоть капля силы, истинной и древней, она не потерпит чужой крови. Вот и вторая связь… значит, Кохэн нужен.

Живым.

Пока, во всяком случае. Тогда, если брать предметно, свирель стоит связать с альвами.

Вельма?

Отверженная, но подходящая по крови, возможно, знающая что-то, недоступное людям. Она ведь хорошего рода… альвы хранят истории о прошлом.

И не только истории?

Догадка опалила.

Нет, не было той самой свирели, которую предок Мэйнфорда привез в Новый Свет. О ней следует забыть. Вычеркнуть. Иначе не было бы нужды в осколках, которые собирали так долго, так тщательно… зато имелся, скажем, артефакт.

Пробный образец.

Достаточно сложный, чтобы продемонстрировать исходную схему, пусть и несовершенную, но любую схему можно довести до ума. Только альвы в артефакторике не сильны. Их магия идет от сути, а суть переменчива, что рисунок облаков на небе.

Нет, здесь нужен был человек.

Посредник.

Кто-то, кто предложил бы… что?

…Благой двор не принял бы изгнанницу, но… тьма и дети. Посаженное зерно, которое проросло и нуждалось лишь во времени. Если у этого зерна имелись корни, то… лет двести — триста — для альва мелочь, — и оно войдет в полную силу. И Благому двору придется потесниться.

Если не сказать больше.

…искушение?

Мэйнфорд остановился.

Он почти понял…

…ощущение грани, шагнув за которую, он увидит то явное, что до сих пор скрывалось в хитросплетении схемы.

Десять лет.

И срыв.

Гаррет… он был причастен к этому срыву, здесь и гадать нечего, но только ли он? Гаррет мертв, как мертва и Элиза… клинок и камень… матушка… и, кажется, нет иного выхода, как встретиться и поговорить. Правды Мэйнфорд все одно не услышит, но, глядишь, повезет получить еще один элемент головоломки.

Он бросил последний взгляд на стену.

И отступил.

Остров встретил Зверя гудением ветра.

И это было странно, потому что ветра здесь, если и приключались, то мягкие, усмиренные решеткой погодных заклятий.

Этот же выл.

Пластался по улице, гнал сухую листву.

И Зверь чуял близость беды.

Ветер.

Море.

Разве Мэйнфорд сам не видел, какое оно? Почти черное, клубящееся, того и гляди расползется трещиной, обнажив голое дно Залива, а из него, из тины и пепла, из грязи и золота, пролитой крови, поднимутся мертвецы.

Армия?

Почти. Надо увозить Тельму… или успокоиться. Щиты стоят, Мэйнфорд чувствует их кожей, и надо быть совершеннейшим безумцем, чтобы развеять их.

Кому это надо?

И главное, зачем?

Зверь не знал, но он слышал горечь в запахе ветра, и близость беды чуял, и спина ныла, чесались крылья. Если Мэйнфорд не верит собственному чутью, то чему вообще он готов поверить?

…радио шипело и плевалось.

…и Мэйнфорд переключался с радиостанции на радиостанцию, уверяя себя, что эти вот помехи — дело временное… не дело даже.

Ветер.

И заклятья.

И если что-то идет не так, то…

…прогноз погоды. И диктор нарочито бодрым тоном вещает о буре, зародившейся где-то к востоку от Нью-Арка. Ее даже окрестили именем.