Сновидения - Яркая Дэйзи

холод. Шерсть существа таяла, как ласковый туман, от любого случайного прикосновения, морозила руки и слабо колола льдом».

— На сегодня вы можете быть свободны, — повелительно шепнула я.

— Как прикажете, хозяйка, — фыркнули тени, взмыли в воздух и исчезли с тихим смехом.

Я какое-то время любовалась картинным разнообразием пейзажа внутреннего двора и умиротворённо вздыхала. Дождливая дурная погода перешла в более добродушную и покорную. Нежные лучи солнца окинули своим слабым теплом земли и крыши домов, я с удовольствием подставила лицо свету и зажмурилась. Вскоре вновь стало шумно — в комнате раздались звуки, вздохи и суетливые шаги. Я обернулась через плечо и негромко отозвалась:

— Кёджуро, я здесь.

Спустя какое-то мгновение сёдзи тихо скрипнула, из комнаты выглянул сонный Кёджуро.

— Ты так рано проснулась. — Он ласково улыбнулся, и моё лицо обдало теплом, исходящим из спальни. — Не мёрзни, — нежно шепнул и накинул на мои плечи тонкое, но очень греющее шерстяное одеяло. — Почему не разбудила меня? — Он с любовью приобнял меня и завлёк свои бережные объятия.

Я улыбнулась в ответ.

— Ты так сладко спал, что не хотела тебя будить, — тихий смешок на грани слышимости.

Кёджуро медленно гладил меня по голове и плечам.

— Я слышал какие-то голоса. — И всё ещё неизменно улыбался.

Я уткнулась носом в его грудь и приобняла в ответ покрепче.

— Наверное, с улицы кто-то кричал, — сказала я спокойным голосом.

— Мэй, как ты себя чувствуешь? — Я подняла голову, и мужчина взглянул на меня своими прелестно-ясными очами, наполненными пламенной любовью. Одной рукой мужчина притронулся к моей щеке и слабо очертил большим пальцем скулу.

Я трепетно прижалась к ладони и на короткий миг прикрыла глаза.

— Просто замечательно.

Мы ещё какое-то время горячо и крепко обнимались — скорее с бережной любовью, чем с пылкой страстью. В близости Кёджуро не было вульгарной пошлости — только нежность и трепетная ласка, как тепло того самого ватного одеяла из детских воспоминаний. В душе я всегда считала Кёджуро человеком-пледом — он пахнул заботой и теплом, грел целый год, такой желанный и родной. В любой момент он был готов широко распахнуть свои объятия и спрятать от опасных драконов, коварных ведьм и клыкастых демонов, всего-всего, что было в страшных сказках и опасных реалиях. Кёджуро никогда ничего не просил в ответ — из-за этого хотелось одарить его только большей и яркой любовью, отдать всё душевное и светлое, что было только на сердце. Объятия Кёджуро — это нечто большее, чем просто обмениваться теплом. Его объятия — это сидеть у камина, держать в руках домашнее какао с зефиром и говорить со старыми и добрыми друзьями, сидящими рядом.

— Мэй. — Кёджуро привлёк меня к себе и осторожно поцеловал в губы.

— Да, родной? — Я мимолётно улыбнулась сквозь поцелуй.

Кёджуро помедлил, и мне даже почудилось, что на какой-то миг он резко перестал дышать, а потом заговорил едва слышимым, странным голосом:

— Ты выйдешь за меня? — Я изумлённо замерла, и мужчина продолжил. — Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу провести с тобой всю свою жизнь, Мэй, — беспомощно шептал он в мои приоткрытые уста. — Я люблю тебя.

Я неверующе заговорила:

— Ты сейчас серьёзно?

Кёджуро собрал все остатки своей решимости и с трудом ответил:

— Да, моя Мэй. — И зажмурился, ожидая ответ.

Мои глаза заблестели.

— Кёджуро… Я согласна, — со всей нежностью заговорила я. Мужчина взглянул на меня с нескрываемым счастьем и трепетно завладел моими устами. — А когда… — едва успела сказать я и тихо хохотнула, когда возлюбленный вновь утянул меня в поцелуе.

— Хоть завтра! — громко воскликнул мужчина, подхватил меня на руки и закружил. — Хоть сейчас! — радостно смеялся он.

— Тише ты! — Я обняла его за шею. — Всех разбудишь!

Но Кёджуро было уже не остановить.

— Пускай все знают! — Улыбался он. — Что ты — моя любовь, моя прекрасная госпожа Ренгоку!

⋇⋆✦⋆⋇

В кабинете Шинобу никогда не было шумно, как сегодня. Женщина сидела, устало откинувшись на спинку стула и со страдальческим вздохом склонив чуть голову. Она поднесла к губам кружку с ещё неостывшим чаем и едва слышно отхлебнула его. Потом аккуратно поставила кружку на салфетку из рисовой бумаги и небрежно постучала по столу указательным пальцем. Когда что-то шло не по плану, который рисовался в голове Шинобу, она на короткий миг терялась, вскипала от раздражения и начинала стучать пальцами. Женщине нравилось, когда в её персональном мире всё было объяснимо и складно. Всякий буйный и нелогичный элемент она всеми силами пыталась устранить или усмирить — как можно скорее! Если этот элемент не поддавался её контролю, то она начинала терять всякую власть над своими чувствами и становилась беспомощной перед ними. Сейчас глаза у Шинобу были закрыты, она часто и тяжело дышала и активно принимала важное для себя решение. Я неловко переступила с одной ноги на ногу и взглянула на собеседницу из-под полуопущенных ресниц. По возвращении в поместье бабочек, меня ожидал неприятный сюрприз в лице сердитой мечницы. Не успела я переступить порог дома, как она быстро поймала меня за локоть и увела в свой кабинет.

— Ты вернулась, — наконец, она заговорила с интонацией, от которой я повела плечами.

— Я вернулась, — отозвалась и спрятала руки за спиной, перекатываясь в нервном движении с пяток на носки.

— Что ты скажешь в своё оправдание?

Я нервно облизнула губы и едва заметно улыбнулась.

— Я выхожу замуж.

Шинобу удивлённо посмотрела на меня и какое-то время замолчала, потом разом обо всём позабыла и резко подорвалась на месте.

— Что? — В несколько шагов она приблизилась ко мне и схватила обеими руками за плечи.

— Что? — тихо отозвалась я.

— Что? — вдруг вскрикнул третий голос, я и Шинобу разом повернули головы в сторону звука — на меня растерянно смотрел дядя, он же старший Кавасаки. Последний звучно хлопнул ладонью по спинке кресла и визгливо заговорил что-то совсем невнятным голосом.

«Даже не заметила его присутствие, когда зашла следом за Шинобу! — Я сконфуженно поджала губы. — Он неплохой человек, но такой назойливый, — подумала я и, признаться, тотчас притомилась. — Столько нытья, как от этого человека, я ни от кого не слышала! — И прикрыла глаза, вернувшись в события минувших дней. — Приезжал почти каждый день — ни вздохнуть, ни выдохнуть спокойно! — Лицо моё судорожно скривилось. — Радует, что больше не пытается вернуть в поместье Кавасаки! Сколько шуму было о моём лице — всех успел мракобесами обозвать окаянными, каждому душу извёл! — Чуть смягчилась в лице. — Его забота мне приятна, но её так много! Где же он был с ней