Бестиарий - Эль Бруно

В тот вечер он больше не пел, и Саша поняла, что ему не хочется видеть ее слез.

«Эдак я поверю, что он добрый. Но как это сочетается? Как это возможно – жестокая кровожадность, грубость и неряшливость вместе с таким добрым сердцем? Он как ребенок. Даже его желание прикоснуться ко мне – детское. Он гладит мою руку, простодушно рассматривает, прикладывает к своей щеке и закрывает глаза. Неужели, в жизни не было никого, кто был бы добр к нему? Это не так, ведь он откуда-то достал классическую испанскую поэзию, научился ее понимать и ценить. Нет, он должен знать, что такое нежность…»

На другое утро он позвал Сашу с собой во двор. Для этого он укутал ее какой-то самодельной накидкой из чьей-то мягкой шкуры. К дому его пристраивалась мастерская, где она видела дубильную установку, длинные, старые пилы и топоры. Шкура доставала ей до пят и была темно-серого, местами черного цвета.

«Должно быть, большой волк. Но чем он их убивает? Не холодным же оружием? И… постойте», – Саша, округлив глаза, смотрела, как Винсент скинул с себя накидку. Улыбнувшись, он вытащил нож, прицелился и метнул в круглую мишень далеко впереди у края, под оврагом. Потом он протянул нож Саше.

«Ты кормишь меня и учишь охотиться…» – констатировала мысленно Саша.

– Я его так далеко не доброшу.

Винсент встал позади нее, отвел ее руку с ножом назад, зафиксировал и велел ей бросать.

– У меня третий глаз мешает нормально целиться. Так Кристиан говорил.

«Кстати, где ты, сволочь, шляешься и почему не спасаешь меня?»

Саша бросила нож, но он не долетел до цели. Она, опустив плечи, побрела за ним. Валенки, которые он ей дал, были так велики, что она споткнулась и упала в снег на живот, раскинув руки. Услышав, как он смеется, она повернулась и сердито посмотрела на него. Но он от этого рассмеялся еще громче. Глядя на него, ей сделалось любопытно. «Интересно, что за лицо скрывается за этой жуткой, косматой бородой? Улыбка у тебя очень красивая». Саша смущенно улыбнулась в ответ.

За полчаса тренировки она, наконец, попала в одно из деревьев и даже прыгнула на месте от радости. Винсент кивнул, похвалив ее, а потом повёл домой.

– Тебе не холодно? – спросила она. – Ты бы куртку надел. Ветер сильный. На тебе же нет ничего.

Он только покачал головой.

В тот день он впервые позволил ей выйти одной во двор прогуляться и сказал, что не будет следить за ней.

«Полагаю, я спятила, – думала Саша. – Но мне не хочется уходить. Время тут замерло. Нет ничего, кроме леса, пения птиц и благословенной тишины. Нет ни плохих, ни хороших. Только покой. Моё чутьё… предаёт меня. Я не вижу Винсента, почему-то не могу его описать. Я сопротивляюсь этому, но почему-то верю каждому его слову. Это плохо, но я ничего не могу с собой поделать…»

Внезапно в спину ей прилетел снежок. Сначала Саша испугалась. Она испугалась, что это Кристиан даёт о себе знать, но за спиной её стоял Винсент, и, щурясь, лепил уже второй снежок, явно не собираясь промахиваться.

«Он приручает меня, как канарейку. Я чувствую это. Но почему не могу сопротивляться?»

– Не вздумай, – как можно более серьёзно сказала Саша. Увернувшись от снежка, она схватила в охапку снега побольше и побежала к Винсенту. Тот спрятался за сараем, но девушка догнала его и бесцеремонно растрепала ему волосы, кинув снег. Тогда он схватил её на руки и потащил к дому, смеясь и что-то говоря по-испански.

Она не хотела думать.

Не хотела оценивать свои действия и ощущения.

Она даже не вырывалась.

– Я знаю, в чём твой план, – сообщила она, отдышавшись и стряхнув с валенок снег. – Ты пытаешься вызвать во мне симпатию к себе, чтобы я не хотела убегать.

«Ты не хочешь. Я знаю».

– Перестань, – почти взмолилась Саша. – Правда…

«Повторяю, я тебе не опасен. Ты – ребёнок, я не трогаю детей».

«Ребёнок? То есть…»

– Мне казалось, ты видишь во мне девушку, – она испугалась этой фразы. Вернее, того, что произнесла её со скрытым умыслом. С желанием… нарочно провоцировать его.

«Нет, – снова он улыбнулся ей спокойно и ласково. – Ты – дитя».

«Меня же должно это утешить, да? Тогда почему это совсем не так?»

Приближалась ещё одна ночь. Саша чувствовала себя странно. Она не могла спокойно сидеть на лежанке, не могла думать о побеге, она словно забыла о Кристиане, о Москве и о том, что должна бежать. Ей казалось, она заболела. Даже принимать пищу было трудно.

Она ждала ночи, чтобы попросить его спеть. Она ждала, когда он начнёт готовить, чтобы попытаться помочь ему, ведь это значило иметь повод прикоснуться к нему. Его улыбка заставляла её замирать на месте в личном пространстве-времени.

– Слушай… а ты можешь спеть мне сегодня перед сном? – спросила она тихо.

«Конечно. Но мне показалось, тебя это расстраивает».

– Нет. Просто поёшь ты очень задушевно. Считай это комплиментом.

Он и впрямь пел ей ночью, и на сей раз Саша слушала спокойно. Трещали поленья в печке, пахло хвоей и снегом, за маленьким окошком темнела восхитительная зимняя ночь и иногда были слышны мягкие, лёгкие звуки, точно сова хлопает крыльями. Его голос вплетался в струны мира вокруг и звучал с ними в унисон, искренне, легко и тихо.

Неожиданно он прекратил петь, взгляд его сделался решительным, он приложил палец ко рту и вытащил из-под скамейки арбалет. Повесил на пояс топор.

«Жди здесь».

Это был Кристиан. Саша знала это, чувствовала по тому ужасу и дисгармонии, что воцарилась в снежном, маленьком раю дикаря.

А если это Крис, то надо вмешаться. И вмешаться немедленно. Она выбежала из домика и увидела, как детектив стоит прямо перед Винсентом, целясь ему в голову.

– Не убивай его! – то ли приказ, то ли мольба сорвалась с её губ.

Оба повернули к девушке головы.

– Кристиан, не трогай его! – потребовала она. – Он спас мне жизнь.

– Отлично, пусть теперь даст тебя забрать.

Голос Винсента был хриплым, когда он решительно вымолвил что-то по-испански.

Кристиан ответил ему не сразу Он просто выстрелил. И промахнулся. Каким-то образом Винсент оказался рядом с Сашей. Он невероятно ловко двигался, предсказывая ходы противника.

– Оставь его, иначе я никогда не прощу тебе этого и не стану с тобой работать! – крикнула девушка.

Винсент встревоженно сказал что-то Саше, глядя ей в глаза, и она поняла сказанное, скорее, по интонации.

– Я должна уйти. Я должна, понимаешь? Никто не должен умереть…

Винсент кто-то насмешливо ей ответил и посмотрел на Кристиана.

– Так, это начинает меня раздражать, – вздохнул Фишер. – Подойди, Александра.