Создатель ангелов - Стефан Брейс

Голос оборвался. Рекс еще шел по лестнице и преодолел последние три ступеньки одним прыжком. Еще два шага, и он уже был у двери и заглянул внутрь.

То, что это был класс, до него дошло только позже. В первую очередь он обратил внимание на доску, к которой большими быстрыми шагами направлялся Виктор. Он бросился к ней, схватил губку и стал стирать с доски. Рекс успел увидеть рисунок во всю доску. Там был нарисован человек. Мужчина или женщина. Лицо доктор стер первым движением. Остались только волосы, собранные в пучок шпильками. Значит, это была женщина. Пучок был нарисован белым, а вокруг него располагалось настоящее желтое сияние. Все это тоже было быстро стерто. Сияние и пучок навели Рекса на предположение, что был нарисован нимб, потому что у женщины также были крылья. Белые крылья, по форме похожие на большие овалы, были нарисованы по бокам.

Это был детский рисунок с простыми линиями, но именно поэтому все было легко узнаваемо. Но так же легко и стерто.

Затем доктор обратился к другой половине доски, которая была исписана текстом. И снова детское творение, на этот раз в виде слов, было безвозвратно стерто. Но Рексу было достаточно прочитать одно предложение, до того как его коснулась рука доктора, чтобы понять, что представлял собой остальной текст.

…сущий на небесах…

Виктор положил губку на место и обернулся. Он отряхнул руки, так что взметнулось облако пыли. Затем провел рукой по лицу. На рыжей бороде остались меловые следы.

Рекс на мгновение забыл, зачем пришел сюда, но, проследив за взглядом доктора, мгновенно вернулся в реальность.

Их было трое. Их на самом деле было трое, но, собственно, могло бы быть двое или четверо. Это не имело значения, потому что он сразу понял. Понял, что ничего не было выдумано. Что Виктор ничего не выдумал.

Когда осенью 1988 года срубили грецкий орех в саду доктора, мало кто из жителей деревни поверил Йозефу Циммерману, который уверял, что это принесет Вольфхайму беды и напасти. Не прошло и года, и даже самым большим скептикам пришлось признать, что старик был прав. К тому времени Жак Мейкерс уже разработал теорию, что несчастья распространяются по деревне так же, как проходили под землей корни дерева. Для сомневающихся он разворачивал в «Терминусе» карту Вольфхайма, на которой крестиками отметил места, где происходили несчастья. Каждый крестик был пронумерован и соединен волнистой линией с местом, где стоял орех. Кроме того, на полях карты Мейкерс под каждым номером указал детали происшествия, дату и имя пострадавшего. Свою теорию он подкреплял перечнем мелких бытовых неприятностей, обошедшихся без жертв, а на критические замечания по поводу того, что, например, корни дерева никак не могли достичь Ля Шапели, возражал, что напрямую расстояние оттуда до места, где стояло дерево, было меньше пятисот метров.

Несчастье, настигшее Шарлотту Манхаут 29 октября 1988 года, положило начало черной полосе. С этим были согласны все. На ее похоронах в церкви собралось много людей, большинство из которых наверняка надеялось увидеть там и доктора Хоппе с тремя его сыновьями. Однако он не появился ни во время службы, ни во время погребения. Позже Якоб Вайнштейн рассказал, что доктор позвонил ему незадолго до похорон и извинился, что не сможет прийти из-за тяжелой болезни детей. Наверное, от горя, подумал он тогда, но когда через несколько дней стали известны детали завещания Шарлотты Манхаут, ему, как и многим другим жителям деревни, пришлось пересмотреть свое мнение.

Пастор Кайзергрубер лично узнал новости от нотариуса Леграна из Геммениха. Тот сообщил ему, что Шарлотта Манхаут завещала все свои деньги — он не назвал точной суммы, но она была довольно приличной — фонду помощи детям, больным раком. Это сообщение не привело бы ни к каким печальным выводам, если бы нотариус Легран не добавил, что фрау Манхаут изменила завещание всего два месяца назад. А до этого она назначала своими наследниками детей доктора. Они должны были получить деньги по достижении восемнадцати лет.

Но было еще кое-что. Ирма Нюссбаум видела, как доктору доставили ящик, на котором был нарисован большой знак, предупреждающий о радиоактивном излучении, а на другой день к нему приезжал мужчина из Германии — на машине был номерной знак Кёльна — и сказал, что у детей действительно проблемы со здоровьем.

— Он пробыл в доме больше часа, — рассказывала Ирма, — а когда вышел, у него был такой вид, будто он увидел призрак. Он сел в машину и сразу вылез из нее. Я подошла к нему и спросила, что случилось, может, что-то с детьми. Мужчина посмотрел на меня, как будто я его в чем-то уличила, и я все поняла. «С ними плохи дела, да?» — спросила я. Я видела, что он колебался, но потом покачал головой. «Нет, — сказал он, — не то чтобы…» Таким тоном, будто кто-то, ну вы знаете… Потом он спросил, была ли я знакома с некой фрау Манваут. «Вы, наверное, имеете в виду фрау Манхаут, — сказала я, — она была домработницей у доктора». Он хотел знать, что с ней случилось, и я рассказала, что на прошлой неделе она упала с лестницы в доме доктора. Мгновенная смерть. Я спросила, зачем ему это знать. «Просто так, — ответил он, — просто так», но он явно что-то недоговаривал. Мне показалось, он был в полном замешательстве, потому что сел в машину, не сказав ни слова.

Отсутствие доктора на похоронах, весть о наследстве Шарлотты Манхаут, рассказ Ирмы Нюссбаум — вывод был сделан сразу же:

— Сыновья доктора умирают.

— Значит, это… ну, вы знаете…

— Наверняка это лейкемия, — уверенно сказал Леон Хёйсманс. — Это часто бывает с маленькими детьми. Ужасная болезнь.

— Можно было догадаться.

В течение последовавших нескольких недель жители деревни еще больше уверились в своей догадке, поскольку приемная доктора все чаще оказывалась закрытой. В такое время он не отвечал на телефонные звонки, калитка была заперта, так что многие пациенты оказывались вынуждены обращаться к другому врачу. Некоторые, правда, недовольно ворчали, но в целом все выражали понимание:

— Ему нужно ухаживать за детьми.

— С ними, должно быть, совсем худо. Поэтому они больше не выходят на улицу.

— Как это ужасно, сначала его жена, а теперь…

Все предлагали доктору свою помощь: женщины рвались делать работу по дому, мужчины — покосить траву, но он вежливо отказывался. Согласился он только на предложение Марты Боллен, которая дала ему знать, что он может заказывать товары с доставкой на дом.

— Естественно, он хочет как можно больше быть рядом с ними. Это любому понятно, — говорила Марта и лично приносила доктору каждый его заказ, всегда добавляя что-нибудь для детей от себя.

Однажды, принеся заказ, она не удержалась и обратилась к доктору:

— Герр доктор, а это правда, что…

Она намеренно не закончила вопрос, полагая, что он поймет, что она имеет в виду.

— Что? — спросил он. — Что правда?

— Ну, о детях, — попыталась намекнуть она.