Коснись зари - Челли Кицмиллер

Он был околдован.

Он был влюблен.

Не в состоянии совладать с собой, Хоакин не спеша приблизился к ней и стал медленно кружить вокруг нее.

Хеллер тут же включилась в игру: казалось, будто танцующие предвидят шаги друг друга, словно репетировали все это раньше. Затем они подошли так близко, что их тела почти соприкоснулись.

Когда мелодия закончилась, партнеры остановились напротив друг друга, не двигаясь, затаив дыхание.

Хеллер не могла оторвать от него глаз. Ее решимость была поколеблена; почувствовав внутреннюю усиливавшуюся панику, она поняла, что, если сейчас же не отвернется и не убежит, то уже никогда не сможет уехать отсюда.

Сделав над собой усилие, она отступила, но Хоакин успел поймать ее за руку.

— Ты не сможешь оставить меня, Хеллер, никогда.

Несмотря на свое состояние, девушка понимала: ей следует хоть что-то сказать.

— Это невозможно, Хоакин. Нас разделяет слишком многое: Росита, Елена… Я не похожа ни на одну из них, а значит, не могу занять их место.

Он ласково посмотрел на нее:

— От тебя этого и не требуется, дорогая.

— Но ты ведь до сих пор их любишь!

— Это не так, дорогая. Роситу я любил в юности, а о Елене заботился, но я никогда не любил ее, и она всегда знала об этом. Вот почему Елена пыталась убить меня.

Он протянул к ней руки и, прежде чем Хеллер успела понять, что происходит, поднял ее на плечо и унес с праздника в дальний конец лагеря.

Они стояли рядом, пристально глядя на непрерывно менявшее цвет небо. Синее мягко переходило в розовое, розовое в золотое — словно отражение золота Эльдорадо. Леви продолжал играть на гитаре, но теперь это были медленные песни — песни о любви.

— Я действительно люблю тебя, Хоакин, но я боюсь. Сможем ли мы когда-либо перешагнуть через наше прошлое?

— Я тоже люблю тебя, Хеллер Пейтон, люблю больше, чем это можно выразить словами, — не колеблясь ответил он. — И еще я верю: вместе мы преодолеем любые трудности и сумеем начать все заново.

— О, Хоакин! — Вздохнув, Хеллер положила голову ему на грудь, наблюдая за тем, как солнце медленно встает из-за вершин гор. — Я так хочу верить тебе…

Внезапно она подумала о ребенке, об их ребенке, и это придало ей решимости.

— Взгляни, дорогая. Солнце. Новый день. Новое начало. Что ты мне ответишь?

— Я отвечу «да». Сегодня и впредь, когда дело касается тебя, я всегда буду отвечать «да».

— Это самое лучшее решение, любовь моя, потому что я ненавижу слово «нет».

Хеллер подняла голову и посмотрела на него:

— Кто ты, Хоакин? Кто ты на самом деле? Человек? Миф? Дьявол или ангел?

— Я — Хоакин Мурьета! — Встретив ее взгляд, преисполненный любви, он улыбнулся и погладил ее по разметавшимся волосам, а теплый ночной ветерок принял их в свои объятия…

Темные тени накрыли Сьерра-Неваду, когда расшалившийся ветерок заглянул в пещеру, чтобы потрепать алый пояс и черную накидку. Накидка вздымалась по ветру, напоминая о своем легендарном владельце. Костер, на котором висел котелок, запылал еще ярче, отбрасывая желтоватый свет на старика, укутанного в мексиканскую шаль.

— Дедушка, — сказал маленький мальчик, присев около него, — давай уйдем отсюда. Я боюсь. Здесь ходят привидения.

Старик рассмеялся:

— Не тревожься, малыш, здесь нет никаких привидений, только воспоминания и ветер…

Неподалеку от входа в пещеру зловеще вскрикнула ночная птица.

Старческой рукой мексиканец взял палку и поворошил ею горящие угли.

— Есть одна легенда, которую я хочу рассказать тебе, мальчик, — сказал он. Его бездонные черные глаза отражали золотое пламя костра. — Эта легенда об Хоакине Мурьете, защитнике всех угнетенных. Ты еще не слышал о нем?

Маленький собеседник замотал головой:

— Нет, дедушка.

Старик усмехнулся.

— Так вот, много лет назад, — начал он точно так же, как начинал свой рассказ уже не раз…

Именно в этот момент над долиной Эльдорадо взошла серебристая луна, и появившийся всадник громко выкрикнул в ночь:

— Я — Хоакин Мурьета. Запомните мое имя!

А ночной ветер прошептал в ответ:

— Да здравствует Хоакин!