Коснись зари - Челли Кицмиллер

Бостонская торговая палата

От океана к океану

Пульмановский «Бостон — Сан-Франциско»

Делегация Коммерческого совета Сан-Франциско

Сегодня около часа ночи в наш город прибыл специальный поезд, который доставил к нам уважаемых членов Бостонской торговой палаты и высокопоставленных гостей. По пути следования их восторженно приветствовали местные жители, а Маркет-стрит напротив «Гранд-отеля» была переполнена людьми. Как только показался локомотив, толпа возликовала. Поезд продвигался очень медленно и не переставал гудеть, словно отвечая на приветствия; его пассажиры непрестанно махали платками из окон. Толпа вокруг «Гранд-отеля» напоминала бурное море, и лишь благодаря полиции для прибывших был расчищен путь к трибуне, откуда они сердечно поблагодарили встречавших за столь горячий прием.

«Альта-Калифорния»

Среда. Утренний выпуск. 1 июня 1870 г.

Хеллер Пейтон подошла к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха; ее слегка покачивало в такт движению поезда, а запах масла для волос и сигарный дым, который проникал в спальный вагон, вызывали легкую тошноту.

Все последние дни ее нервы были напряжены до предела, и ей нужно было собраться и подбодрить себя в эти минуты. Разглядят ли окружающие ее утонченную натуру? Ответ на этот вопрос она получит уже в ближайшие две недели.

Хеллер затрепетала при мысли, что это может быть совсем не тот ответ, на который ей хотелось бы рассчитывать.

Большинство молодых женщин из хороших семей проводили свое детство, упорно и настойчиво постигая непростое искусство поведения в высшем обществе; и вот теперь ей, дочери ирландской шлюхи, предстояло завоевать столь уважаемый статус, несмотря на позорное происхождение и полную необразованность. Ей вспомнилось, как Абигайль постоянно твердила: «Женщины не рождаются леди, строгие мамы и хорошие школы делают их такими».

Хеллер никогда не говорила Абигайль о своих амбициях — тетушка все равно бы не поняла этого; она была истинная леди, а Пейтоны внушали всем уважение. В ее жилах текла голубая кровь, в то время как кровь Хеллер была совсем другого оттенка.

У Хеллер никогда не возникало иллюзий по поводу отношения к ней ее бостонских приятелей — им было отлично известно, кто она и откуда. Они любезно принимали ее, хотя чувствовалось, что она всегда оставалась для них маленьким оборвышем, которого вытащили из канав Манхэт-тена и чудесным образом превратили в изящную молодую девушку. И все же у них не возникало вопросов по поводу ее места в бостонском обществе — фамилия Пейтон, как и счета этой семьи в банках Бостона, имела слишком большой вес, чтобы ее не принимать в расчет.

Зато здесь, в Сан-Франциско, городе, где эта фамилия неизвестна, Хеллер будет предоставлена самой себе; следовательно, здесь у нее впервые появится возможность доказать всем, что она действительно стала настоящей леди.

Девушка глубоко вздохнула. Задача, которую она поставила перед собой, согласившись взять в поездку тетю, неожиданно показалась ей невероятно сложной, и не только потому, что придется еще тщательнее следить за своим поведением и манерами, но и по более серьезной причине: после вступления в должность секретаря при Бостонской торговой палате она будет вести документацию по социальной и торговой деятельности, стенографировать речи, ездить на экскурсии, посещать званые вечера, где члены прибывшей группы обменяются идеями о возможностях расширения взаимовыгодной торговли и культурных связей с Коммерческим советом Сан-Франциско. Все эти новшества стали возможными только сейчас, после завершения строительства трансконтинентальной железной дороги. Особенный интерес для Хеллер представляла перспектива поделиться своей любовью к искусству с городом, жители которого, как она слышала, были начисто лишены художественного вкуса и хотя бы зачатков эстетического воспитания.

«Какое безумное разнообразие возможностей!» — думала она, и ее сердце встревоженно трепетало. Впрочем, не менее привлекательным выглядело и обилие соблазнов: только при одной мысли об этом у нее бежали мурашки.

Хеллер рассеянно смотрела на залитый лунным светом пейзаж Калифорнии, думая о том, что с Абигайль Пейтон они прошли долгий путь длиной в целых двенадцать лет. Ей вспомнились узкие кривые улочки и мрачные дворы манхэттенского квартала Файв-Пойнтс. Комнаты расположенных там домов были переполнены тараканами и крысами — когда с ними пытались бороться, твари, уползая умирать, скапливались в многочисленных щелях и под полом; многие из них были в стадии разложения и страшно воняли. Они с матерью жили в подвале без окон, где от стен веяло сыростью и холодом. Даже сейчас, после стольких лет, Хеллер иногда просыпалась от того, что ей казалось, будто она слышит душераздирающий плач детей, хриплые пьяные голоса взрослых и гулкие шаги по темным переулкам. Годы не стерли из ее памяти ту снежную ночь, когда Абигайль, одетая в теплые меха, постучалась в их дверь. Вскоре после этого визита все переменилось: ее мама умерла от чахотки, Хеллер почувствовала себя в тепле первый раз за ту зиму, завернутая в шерстяные одеяла, в сказочной карете, которая уносила ее по дороге в Бостон, где ей предстояло жить с сестрой ее отца, старой девой, обещавшей искупить свою вину перед ушедшим братом и любить Хеллер, как собственную дочь.

Девушка крепко зажмурилась, пытаясь избавиться от нахлынувших воспоминаний. Первая часть ее жизни окончена: Хеллер О'Шей, дитя улицы, умерла; Хеллер Пейтон, секретарь Бостонской торговой палаты, живет и преуспевает. Ей нужно запретить себе думать о прошлом и никогда, даже в мыслях, не возвращаться к нищете и отчаянию той жизни.

Лунный свет, просачиваясь сквозь открытое окно «Гранд-отеля», освещал комод со стоящими на нем фарфоровыми чашечками и баночками с кремом, отражаясь от них серебряными лучами. В комнате пахло гарденией — ее любимыми духами.

Елена Вальдес, закрыв окно, принялась напевать себе под нос старинную испанскую балладу. Ее изящные пальцы пробежались по плечу и быстро сбросили красную шелковую накидку, которая сползла по руке, словно плащ матадора. Затем, начав расплетать волосы, она подняла голову и посмотрела на Хоакина так, будто не видела его несколько лет. Он всегда казался ей ужасно привлекательным, но она впервые заметила черты, выдававшие в нем янки, коим был его отец. Хоакин сбрил так украшавшие его великолепные усы и бороду — единственная уступка, на которую он пошел, чтобы замаскироваться.

Несмотря на то что его отец был родом из Виргинии, Елена никогда не думала об Хоакине как о янки. Интересно, кому он больше симпатизирует: американцам или мексиканцам? Он часто одевался как вакеро[1], и сегодня на нем были желто-коричневый жакет и обтягивающие лосины.

Хоакин, прищурившись, посмотрел на нее из-под густых бровей своими дьявольскими черными глазами. Этот взгляд преследовал ее днем и ночью — бездонный, бунтарский, напряженный, он мог растопить сердце любой женщины, как воск.