Князь Святослав. "Иду на вы!" - Виктор Поротников

– А-а! – Цимисхий взял яблоко и понимающе покивал своей завитой белокурой головой. – Тогда вот тебе от меня награда за честность!

Цимисхий небрежным движением закинул яблоко прямо в руки Харальду.

Мавр Аципофеодор, стоящий позади василевса с полотенцем через плечо, недоумевающе хлопал глазами. В таком же недоумении пребывал и Харальд.

– Отправляйся к Святославу, честный юноша! – с ироничным торжеством в голосе проговорил Цимисхий. – Передай от меня князю русов такое условие. Пусть он выбирает одно из двух: либо пусть сложит оружие и, получив мое прощение, удалится из Болгарии, либо пусть готовится к беспощадной войне с непобедимым ромейским войском!

Сквозь пасмурную пелену холодного дня пробилось дымным сиянием предвечернее солнце. Однако унылый серый день нисколько не убавил бодрости в настроении Улеба после полученного известия.

Улеб послал слугу за женой. Он привык принимать важные решения, лишь посоветовавшись со Сфандрой.

Сфандра пришла к мужу без промедления.

– Прибыл гонец от Святослава, – сказал Улеб, нервно расхаживая по светлице. – Цимисхий взял Преслав, перебив почти весь русский гарнизон. Ромеям сдались без сопротивления Диния и Плиска. Царь Борис в плену у ромеев. Святослав повелевает мне оставить Переяславец.

– Как это оставить? – удивилась Сфандра.

– Ромеи идут сюда, их очень много! – Улеб тяжело вздохнул. – Мне велено посадить дружину на ладьи и идти к Доростолу. Святослав собирает все силы в кулак. Он намерен сражаться с Цимисхием.

– Велико ли войско у Цимисхия? – спросила Сфандра.

Она даже не присела на стул, разговаривая с мужем.

– По слухам, очень огромно! – ответил Улеб. Он взглянул на Сфандру с торжествующей улыбкой. – Наконец-то удача покинула Святослава! Этот безумец сам повинен в случившемся. Говорил я ему: бери ношу по себе, чтоб не падать при ходьбе.

– Что ты задумал, Улеб? – Сфандра приблизилась к мужу.

– Я возвращаюсь в Киев, – промолвил Улеб с какой-то странной усмешкой на устах. – Святослава все равно ждет гибель в сече с ромеями. Я же вокняжусь в Киеве! Малолетний Ярополк мне не помеха! Одобряешь ли ты мой замысел?

– Всецело! – Сфандра протянула к Улебу обе руки. – Птица-удача прилетела к тебе, свет мой. Этим надо воспользоваться!

Под началом Улеба и Перегуда находилось четыре тысячи ратников.

Улеб собрал воинов на вече. В короткой эмоциональной речи он обрисовал войску положение, в каком оказался Святослав. Улеб объявил, что вверяет войско Перегуду, который без промедления выступит к Доростолу. Он же, Улеб, сегодня же отплывет на Русь, так как не верит в победу Святослава. Всех, кто устал от войны, кто не хочет потерять то немногое, что им удалось взять в Болгарии, Улеб призвал отплыть вместе с ним.

Гридни Улеба числом около трехсот человек единодушно изъявили готовность вернуться домой вместе со своим князем. Все эти дружинники были христиане, как и Улеб. Из прочего войска к Улебу примкнули еще около четырехсот воинов. Остальное войско постановило идти на ладьях в Доростол.

К бурному негодованию Сфандры и Улеба, возвращаться в Киев наотрез отказались Регнвальд и Тюра. Регнвальд посчитал такое бегство бесчестьем для себя. Тюра не пожелала возвращаться в Киев одна без Харальда. После бурной сцены на пристани Улеб обругал непокорного сына и взбежал по сходням на ладью. Сфандра со слезами на глазах обняла Регнвальда и Тюру, затем она тоже поднялась на корабль, который тут же отвалил от причальной стенки.

Двадцать ладей на веслах выходили из гавани на широкий речной простор, растянувшись длинной вереницей. Ладья Улеба шла замыкающей.

Стоящий на пирсе Регнвальд досадливо кусал губы. Не ожидал он от своего отца такого некрасивого поступка! Тюра, утирая слезы, махала рукой своей любимой тетке. Она видела Сфандру, стоящую на корме удаляющейся ладьи, ветер трепал белое покрывало у нее на голове.

Такое уже было однажды. Только в тот раз на корме отплывающего судна стояла Тюра.

К юноше и девушке приблизился воевода Перегуд.

– Вы сами выбрали свою судьбу, дети мои, – сказал воевода и кивнул на черный Улебов корабль, – а они – свою.

* * *

Весь путь до Доростола Кейла проделала с печалью на лице. Среди русичей, пробившихся обратно в Преслав, Харальда не оказалось. Кейла решила, что ее возлюбленный сложил голову в битве или угодил в плен. Рафаил, полагавший, что Кейла печалится о Сфенкеле, оставшемся в осажденном Преславе, изводился муками ревности.

Когда Калокир и его спутники приехали в Доростол, там уже собралось почти все русское войско.

Святослав собрал на совет старшую дружину и в присутствии Калокира учинил разнос своим воеводам, не стесняясь выражений.

– Что же вы сидите, потупив очи, бояре? Неужто осознали, что по глупости своей все вы сродни младенцам! – гневно молвил Святослав, прохаживаясь вдоль скамей, на которых восседали с понурым видом его старшие дружинники. – Неужто доперли своими куриными мозгами, что Цимисхий объегорил всех вас! Цимисхий теперь смеется над вашей алчностью и глупостью. Вы, недоумки, были в двух шагах от Царьграда и от сокровищ гораздо больших, что обещал вам Цимисхий в обмен на перемирие. Вы оробели и раскисли, как немощные старухи в сильную грозу, поверив лживым обещаниям коварных ромеев! Вы не послушали меня, своего князя, зато охотно прислушались к речам магистра Склира, поманившего вас золотой подачкой. Мне смешно и горько смотреть на вас, бояре!

Воеводы поднимались со скамей и один за другим просили прощения у князя за свое недомыслие.

Святослав вывел на середину гридницы Калокира и повелел боярам, чтобы те также извинились и перед ним.

– Его мудрые советы были отвергнуты вами, – сердито молвил Святослав, указывая на грека, стоящего в позе смиренного величия. – Вы отмахивались от него, как от надоедливой мухи, хотя он твердил вам верные слова. Вы не желали с ним считаться, обвиняя его в непомерном честолюбии. Так склоните же свои тупые головы перед тем, кто оказался умнее и прозорливее всех вас!

Воеводам, скрепя сердце, пришлось кланяться Калокиру и униженно выпрашивать у него прощения.

На другой день в Доростол прибыл Сфенкел с остатками своего отряда. Эти уставшие израненные люди являлись очевидцами силы и многочисленности ромейского войска. В то же время ратники Сфенкела являли собой результат недальновидности тех русских воевод, которые пошли на поводу у своей алчности. В старшей дружине многие теперь проклинали Терпислава, павшего в Преславе, и Ростичара, который уцелел среди многих опасностей, но теперь помалкивал. Никто не желал слушать Свенельда, предлагавшего без промедления возвращаться на Русь. Воеводы жаждали отомстить ромеям за их лживое коварство.

Вернувшийся из ромейского плена Харальд, передавший Святославу условия Цимисхия, лишь добавил озлобленности старшим дружинникам, которые сами побуждали Святослава выступить на ромеев. Выступить немедленно Святослав не мог, так как ожидал подхода ратников из Переяславца. Поражение Сфенкела в Преславе ощутимо ослабило русское войско. Болгар, собравшихся под стягами Святослава, набралось чуть больше тысячи человек. Иной помощи ждать было неоткуда.