Дело о лазоревом письме - Юлия Латынина

Судья Нан последовал за ним, и когда они взошли на галерею второго этажа, Андарз вдруг увидел своих старых воинов, которые метали дротики на заднем дворе, – и Нан их тоже увидел. Императорский наставник повернулся так стремительно, что алые его одежды хлестнули по столбу.

– Ну, вы еще что-то хотите, Нан?

– Да. Найти лазоревое письмо.

– Не смейте этого делать, Нан.

– Почему? Потому что вы думаете, что письмо взял Астак?

– Забудьте об этом деле, – сказал Андарз, – и вспомните о своей голове.

– Почему Астак ненавидит вас?

Андарз опустил голову.

– Будьте вы прокляты, Нан, – сказал он. С тех пор как вы появились в моем доме, на меня сыплются несчастья. С чего вы взяли, что мой сын ненавидит меня?

– Он не ваш сын, – отозвался Нан.

– Вздор, – с тоской сказал Андарз. – Он мой сын, он похож на меня!

– Он двигается, как вы, шевелит руками, как вы. Но он не ваш сын. Он сын Идайи.

Андарз прислонился лбом к резной балюстраде. Мир вокруг был полон тысячью голосов: далеко за стенами дворца перекликались разносчики, бил в барабан чиновник, оповещая жителей столицы о новом указе, в саду господина Андарза оглушительно свистели соловьи, и в этот шум, такой обычный для столицы, вплетался новый звук, – на заднем дворе три десятка варваров, собравшись вокруг начальника стражи Шан’гара, хлопали в ладоши и становились в боевой круг.

Андарз повернулся к своему молодому собеседнику.

– Да, он сын Идайи. Теперь, Нан, это уже не имеет значения, а тогда имело. Вы молоды, вы не помните мятежа Харсомы…

Нан молчал.

– Идайя был моим самым близким другом. Он был слабый, грустный человек, Нан! Он бы никогда не присоединился к бунтовщикам, если бы не женщина, на которой он женился, – троюродная сестра Харсомы. Выдра! Дрянь! Она мутила войска, она сочиняла его манифесты: в них одни бабьи выдумки! Мужчина бы писал про суды и налоги, а эта баба писала, что у государыни Касии – рыбья чешуя на боках! Это она подбила мужа на мятеж, и Касия имела жестокость послать меня подавить его! Руш имел на меня зуб и надеялся, что я перейду на сторону друга.

– Но вы не перешли на сторону друга.

Андарз смотрел прямо сквозь Нана. Варвары хлопали на заднем дворе все громче.

– Я не доставил Рушу этого удовольствия… Когда я видел Идайю в последний раз, он стоял передо мной с веревкой на шее. Он сказал, что ни в чем меня не винит, и просил сохранить жизнь его ребенку. Я удивился: «У тебя нет ребенка». Он ответил: «Моя жена беременна, а государыня Касия приказала уничтожить всю семью изменника, включая детей в утробе матери». Я сказал, что возьму женщину к себе в дом.

Андарз помолчал.

– Мне не следовало этого делать, Нан! Государыня чуть не казнила меня, услышав, что я взял в жены родственницу мятежника. А та – сначала та пыталась стать любимой женой. Потом, когда это не удалось, она стала спать со всем, что имело между ног эту скалку. Я отобрал у нее ребенка. Пригрозил разводом. Она заявила: «Я скажу при разводе, что мой сын – сын Идайи. Понравится тебе, когда ребенка казнят?» Государыня Касия была еще жива. Я приказал зашить тварь в мешок и кинуть в реку. Что я мог сделать, Нан?

Андарз развел руками и тихо прибавил:

– Как я могу сердиться на Астака из-за того, что он сжег это проклятое письмо? Я поступил с его отцом хуже.

Нан молча склонил голову, – и через мгновение его изящый силуэт растаял за поворотом галереи.

Андарз прошел вдоль второго этажа и спустился во дворик, ведущий к жилому крылу. Он был бледен больше обычного, руки его тряслись. Он почувствовал, что страшно устал.

Императорский наставник сам переоделся в домашнее платье, лег на кровать под пологом, закрыл глаза и распорядился:

– Позовите госпожу Линну.

Прошел кусочек времени, другой, третий: Линна все не шла. Андарз подумал, не позвать ли ему Иммани, но потом улыбнулся, встал и направился на женскую половину. Служанка у дверей в личные покои госпожи поглядела на него удивленными глазами. В девичьей было тихо: женщина, верно, гуляла в саду.

– Велите госпоже Линне возвращаться в дом, – сказал Андарз, не оборачиваясь к служанке, – и скажите Иммани, чтобы ждал меня потом в кабинете.

Андарз вдруг обернулся. Служанка пучила на него изумленные глаза.

– Но, господин, – пролепетала она, – вы сами отпустили госпожу Линну на богомолье, и велели господину Иммани ее сопровождать! Я сама видела, как они выехали из главных ворот, и господин Иммани вел в поводу рыжую лошадь госпожи, и с ними была лошадь с вьюком храмовых приношений.

Андарз оттолкнул служанку и бросился в спальню. В спальне госпожи Линны царил страшный беспорядок: на постели лежал неувязанный узел с платьями, и на черепаховом столике громоздились пустые коробочки от украшений. Андарз все понял и закричал.

На крик и шум прибежали Нан и Шан’гар: императорский наставник катался по полу в разоренной спальне:

– Найдите их, – заорал он Нану, – я…

Он не договорил: в руках его была черная лаковая коробочка из-под серег, и он вцепился в эту коробочку зубами. Дерево треснуло, Андарз выплюнул щепки и, рыдая, принялся биться головой о пол спальни, покрытый, по счастию, длинношерстым инисским ковром.

В это мгновение дверь в спальню раскрылась, кланяясь, вошел домоправитель Амадия:

– Там, во дворе, – опять императорский посланец! Государь огорчен, что господин Андарз покинул его так рано, настоятельно просит отобедать вместе с ним!

И замер, глядя на Андарза и на разоренную спальню.

– Пошли, – сказал Нан Шан’гару, – они не могли уйти далеко.

* * *

Во исполнение приказа государя Андарзу снова пришлось облачиться в придворную одежду и пожаловать во дворец. Однако у дверей во внутренние покои ему преградил путь начальник внутренней стражи:

– Государю хочется побыть одному, – сказал он, – беспокоясь за ваше здоровье, он просит вас возвращаться домой и отобедать без него.

Андарз оглянулся: на стене, слева от двери, висела старинная картина с изображением Бужвы, играющего в «сто полей». Андарз снял с пояса письменный прибор, попробовал перо и начертил на картине несколько строк.

Вечером государь заметил надпись на картине и заплакал, закрываясь рукавом. «Нарай говорит мне, что справедливый властитель должен не обращать внимания на свои чувства, наказывать даже близкого друга, если тот преступник, но как арестовать Андарза!»

Андарз же, как был, в придворной одежде, пошел в кабак к ворам и сидел там до вечера. Соглядатаи донесли, что он сказал: «В этом свинарнике приятней, чем в том, куда меня не пустили».

Вернулся домой он поздно.