Дело о лазоревом письме - Юлия Латынина

* * *

Весь этот день сын господина Андарза, Астак, провел в библиотеке. Стены библиотеки были украшены гобеленами с рисунками из жизни империи, подаренными Андарзу государыней Касией. На одном из гобеленов был изображен круглый город, опоясанный рвом. Рядом с городом стоял Андарз с мечом в руке, а перед ним на коленях стоял мятежник Идайя. Мятежника Идайю было легко узнать по черной туче над головой.

Астак сидел, подобрав ноги, и смотрел на мятежника и на тучу. К вечеру это занятие ему надоело. Он вышел в сад, а оттуда – за ворота. Никому не было до него дела: слуги плели языками о Линне. Вот так же, семь лет назад, они судачили о его матери. Кто-то сказал, что Иммани сбежал в Осую и что Нан арестовал его в тот самый миг, когда тот садился на корабль.

Ноги сами привели Астака к гостинице, где произошло убийство: у входа стояли желтые, как сердечко ромашки, стражники в парчовых куртках, а вокруг них собралась разноцветная толпа, интересующаяся несчастиями высокопоставленных лиц.

Толпа густела; прошел слух, что гостиницу будут разорять, как гнездо разврата, и представители многих городских шаек явились поглядеть, нельзя ли будет принять участие в разорении. Через час вывели на поводке содержательницу гостиницы, а за ней нескольких гостей, связанных попарно.

И вдруг из толпы зевак вылетела женщина в пуховой юбке, вцепилась в одного из гостей и заорала:

– Люди добрые! Ведь это же мой муж! Ах ты негодяй, а сам сказал, что в храм поехал! Теперь вижу, куда деньги деваются!

И полезла в глаза привязанной к мужу девице. «Парчовые куртки» отпихнули ее и заверили:

– Ничего, мы его тебе отдадим! Накажем да отдадим!

Тут баба насторожилась:

– Накажете? А как?

– По новому закону каждому преступнику рубят ту часть тела, которой он грешит: клеветнику – язык, мятежнику – голову, вору – руку, а прелюбодею сама знаешь что.

Надо сказать, что стражники шутили, но откуда неграмотной бабе знать новые законы! Она опешила и заверещала:

– Да на что же он мне без этой штуковины!

Толпа вокруг заволновалась. Многие сочувствовали горю женщины, а у многих прямо-таки зашевелились штаны, когда им сказали, что они каждую ночь совершают мятежный акт против правительства. В этот-то миг один из лавочников, пришедший посмотреть бесплатный спектакль, сунул руку за пазуху и обнаружил, что зрелище вышло не такое уж бесплатное, так как у него срезали кошелек:

– Воры! – заорал лавочник.

– Воры, – подхватила толпа, отнеся возглас на счет властей.

Женщина бросилась на стражников, выдирая у них своего мужа, лавочник стал пихаться, в одно мгновение строй стражников был прорван, а глупая толпа заметалась, разевая глотку:

– Долой Нарая!

Свиной Глазок и некоторые другие охотники за чужим имуществом, бывшие в толпе, пользуясь случаем, бросились отнимать у стражников узелки, которые те вынесли из опечатанного дома. Астак чувствовал себя очень неудобно. В этот миг раздался крик:

– Лицеисты! Лицеисты! Стражники!

Молодой Астак полетел вместе с толпой к набережной, запнулся о корень и упал в кусты.

– Астак, ты чего здесь делаешь! Уходи, заметят!

Астак выдрался из куста: над ним стоял один из его старых лицейских товарищей, сын главного управителя дворца Мнадеса, с большими от изумления глазами и с золотой повязкой на правой руке.

Астак повернулся, чтобы бежать, но было уже поздно: из-за угла показались трое лицеистов в сопровождении конного стражника.

– Это кто такой? – обалдел стражник, глядя на нарядного юношу в атласной курточке из сине-зеленых квадратов, простроченных золотой нитью.

– Это сын взяточника Андарза! – заявил предводитель лицеистов, молодой Лахар. – Он-то и мутил народ!

– Вовсе я не мутил народа, – возразил Астак.

– Что ты врешь! – Разве народ сам может взбунтоваться против справедливого чиновника? Ты и устроил беспорядки!

Сыщики в беспокойстве завертели головой. Это были простые представители народа, добродушные в меру своей профессии; и, как и многим, им казалось, что все эти лицеисты с их повязками и знаменами выдуманы Нараем из сора и мелкой пыли, и что господин Андарз обратит их обратно в пыль, когда захочет.

Не таков был предводитель лицеистов: его звали Лахар, это был мальчик из бедной чиновничьей семьи. Раньше он немного заискивал перед Астаком, и ему было тяжело вспоминать об этом. Он был очень беден и никак не мог забыть, как однажды зимой мальчики из высоких семей затеяли кидать фруктами в зимних птиц, – по реке неслись пластины льда, похожие на осколки мрамора, и на стылую землю шлепались красивые крутобокие персики и крупные, цвета свиной печенки сливы. Лахар глядел на эти персики, Астак повернулся и сказал: «Смотрите, он хочет съесть наши персики!»

– Арестуйте его! – заявил Лахар, – он устраивал беспорядки, раздавал народу золото, радея о своем отце!

– Лахар! – с тоской сказал Астак, – я не сын негодяя Андарза! Я сын человека по имени Идайя, которого Андарз оклеветал и убил! Я всю жизнь хотел отомстить за отца!

– Вы слышали? – заявил Лахар, – он признался, что он не сын взяточника Андарза, а сын казненного мятежника! Арестуйте его!

«Ой, в какую плохую историю я влип», – с тоской подумал сыщик.

* * *

Через полчаса изумленного и перепуганного Астака втолкнули в камеру главной городской тюрьмы, страшного места, населенного изможденными узниками и упитанными крысами. Астак плакал и метался, как мышь в кувшине.

«Это все произвол Лахара, – думал он, – Лахар даже на экзаменах передергивал, – стоит только Нараю или Нану узнать о происшедшем, как они тотчас же выпустят меня, а Лахара сурово накажут!»

Спустя два часа узкая, как крышка гроба, дверь одиночной камеры растворилась, и на пороге показался господин Нан. Он был немножко бледен, и левая рука его была замотана в кокон, напоминая личинку шелкопряда.

– Господин Нан! – бросился к нему Астак, – я ни в чем не виноват! Это все проделки Лахара! Он сердит на меня за то, что я не дал ему персика!

Изумление и негодование изобразились на лице судьи Четвертого округа. Он схватил здоровой рукой юношу за ворот и закричал:

– Да как ты смеешь так говорить о любимце советника Нарая! Людей не арестовывают за то, что они кому-то не дали персик!

И с этими словами Нан швырнул растерявшегося Астака на лежанку. Юноша вскочил:

– Вы не имеете права!

И тут же получил новый страшный удар по губам: на этот раз Астак полетел на пол.

– Вы не имеете права так обращаться…

– С сыном изменника?

– Я… я…

– Ты сам везде хвастаешь, что ты – сын Идайи.