Рай: правила выживания - Елена Рома

Петров не сразу смог сориентироваться, потому что все порывался что-то сказать. Но Клаус каждый раз пресекал эти попытки. Мне же приходилось буквально заталкивать в себя еду, тело разнервничалось и… Почти половина осталась на тарелке, когда я решительно встала.

– Подожду вас у кейеста.

– Нет уж, тогда пойдем все, – возразил Клаус.

Петров встал. Я рванула на выход, но слабость и плохая подготовка тела в очередной раз дали фору секретчику. Он поймал меня, крепко вцепился в локоть и не отпускал до самого кейеста. Хорошо, что студенты были на ужине, и нас никто не видел…

– Ну вот. Здесь можно разговаривать, – с удовлетворением заметил Барбоза, подняв «живой» шар в воздух. – И если тебе так уж нужно кого-то обвинить в появлении на этой планете Марии, то прямой виновник я, – обратился он непосредственно к Петрову.

– Клаус, да при чем тут ты? – удивился тот. – У нас с дочкой была многолетняя договоренность – космос и все, что с ним связано – не…

– Значит, так. Во-первых, если бы не я, на Земле никто не узнал про твое исчезновение. Во-вторых, если бы не…

– Клаус, я уже много раз говорил тебе, что бесконечно благодарен за спасение! Но сейчас-то речь не о тебе, а о Маше. Она не должна была прилетать на Рай!

– Саш, ты правда настолько наивен? Ты думаешь, что Маша прилетела сюда… дай сосредоточиться… Как там сказал твой друг? По его распоряжению и собственному желанию?

Петров хотел было что-то ответить, но… промолчал.

– Давай ему скажем? – просительно повернулся ко мне секретчик. – Он проболтался Е-ло, что никуда отсюда не улетит.

– Скажем что?

– Что без этой барышни я бы еще долго не догадался сунуться в Саитанс – раз, что без нее я бы тебя оттуда просто физически не вытащил – два, и что на самом деле ей ты обязан своим спасением не меньше, если не больше, чем мне.

– Машенька… – Петров не хотел верить, – скажи, что… это…

– Александр Павлович, сказать я могу все, что угодно. Правда же заключается в том, что я… Не ваша дочь.

– Не моя?!

– Ваша дочь сейчас на Земле, продолжает работать секретарем ректора Первой Земной, очень радуется тому, что вас нашли. Ну а я – оперативный сотрудник УВБЗ.

– Секретной службы, – поправил меня Клаус. – Хоть и временно.

Лицо биолога посерело, и я с опаской спросила:

– Александр Павлович, у вас все в порядке?

– Сердечко не пошаливает? – добавил Клаус.

– Нне… нервы… – пробормотал Петров.

Кажется, до него «дашло».

– Секретная служба… взялась за мою Машеньку?

Точно, «дашло».

– Понимаете, ваша работа для них в приоритете. Если бы вы не были столь неосторожны и не пошли в лес в порезанном ассее, думаю, нас с Машей никто бы не тронул, – вздохнула я.

– Маша… простите, я буду называть вас Машей, иначе… сойду с ума!

– Называйте, тем более, это мое настоящее имя.

– Что они с вами сделали? С вами… обеими?

– А это уже лишнее, – вмешался Клаус. – Дочь в порядке, все хорошо, ни к чему тебе лишние знания, кои лишь умножают скорби наши…

– Ведь я же думал, что Маша на Земле будет в безопасности, – он обхватил виски руками, как при головной боли. – Но…

Да, опасности бывают разные… Прилетает оттуда, откуда обычно не ждешь… В частности, от влюбленной пятнадцатилетней дурочки.

– Вы ведь видели, что ассей порезан. Почему не остались в поселке?

– Лера почему-то возомнила, что мы с ней пара… Я не мог остаться, у девочки были… вполне конкретные намерения.

– О н а тебя д о м о г а л а с ь??! – с преувеличенной серьезностью спросил Клаус.

– Нет, но… Клаус, это не смешно, она же ребенок!

Барбоза попытался сдержаться, в результате чего мы услышали тихое, но отчетливое хрюканье. А мне… приходилось терпеть молча, ведь Петров стал красным и сердитым. Не везет ученому… И ведь он еще не знает про матримониальные планы Анастази… Кстати, надо предупредить. После моего краткого рассказа Клаус хохотал в голос.

– Са-шас, ты просто нарасхват! – выговорил он, наконец, смахнув выступившие от смеха слезы.

– Маша, вы это серьезно или разыгрываете? – Петров был удивлен.

– Вполне серьезно, – заверила я. – Обещала ей не препятствовать, но поскольку я – не ваша дочь, вы можете делать все, что угодно. Даже сказать, что выбили из меня правду.

– Их надо столкнуть лбами, Лерку и эту… Анастейшу, – продолжал веселиться Клаус. – Пусть поборются за благосклонность нашего биологического секс-символа!

– Клаус, это недостойно, – пристыдил его Петров.

– И не получится, – добавила я. – Анастази выдвинула такое условие взамен того, что будет возиться с Лерой на Земле.

– Ну, безопасница, ты повеселила, – никак не мог успокоиться Клаус. – Может, мне к вашей красуле подкатить?

– Клаус! Прекрати немедленно!

– Ладно, ладно, – примирительно ответил секретчик. – Значит, все обговорили, можно возвращаться. Да, дорогие мои… Вы бы как-то попроще друг с другом… Странно, когда отец обращается к дочери на «вы». Изобразите мне идиллию!

Вот прямо сейчас? Ну, ладно…

– Папа… Я скучала.

– И я, дочка…

– Вот, уже лучше, – порадовался за нас Клаус. – Но на людях… лучше без нежностей, не поверят.

Мы вернулись в гьер, когда последние лучи Ассына исчезли за горизонтом.

Клаус ничего не рассказал мне про Андерсена, и я собиралась напроситься к нему на ночь. Ведь Кир теперь не придет… А Петров был слишком измучен, чтобы еще и успокаивать меня после кошмаров. Пусть набирается сил.

– Знаете, – сказала я, пожелав ему спокойной ночи, – Маша вас очень любит. Она так переживает, что вы тут, а она… на Земле.

– Я тоже, – ответил биолог. – Я тоже.

Клаус отнесся ко мне с состраданием.

– Ладно, безопасница, ты сегодня выдержала испытание занудством. За это тебе конфетка.

Вытащил из сумки и протянул мне какой-то шарик в яркой обертке, но, видя разочарование на моем лице, продолжил: – Жив – здоров твой муж. Здоров так даже чересчур, – он демонстративно потер нижнюю челюсть.

Я взяла у него шарик, машинально развернула и сунула в рот. Что-то отдаленно напоминающее космофлотовские «посадочные» леденцы, но с мягкой начинкой…

– Но так ступил с твоей запиской… – продолжил Клаус. – Представляешь, выбросил! В контейнер неорганических отходов!

Ну выбросил, ну в неорганику… Так разве ж бумага – органическая? Клаус взглянул на меня, как на умственно отсталую, только что опять блондинкой не назвал. Оказалось, что бумага – это производное древесины, то есть, самая органическая органика.