Драконья справедливость - Дэниел Худ

Лайам начал горланить походный марш.

Через несколько минут он вытащил из сливного отверстия Фануила и, радостно улыбаясь, сгреб уродца в объятия.

— Ты лучше всех, понимаешь? Ты чудесный дракон, лучший в мире дракон, самый великолепный… — Он оторвал дракончика от груди. — Только мокрый. — Туника Лайама пошла пятнами. — И от тебя несет!

«Это же канализация, мастер», — напомнил Фануил.

— Да-да! — Лайам отхватил от простыни изрядный кусок и принялся обтирать Фануила. На одном из кожистых крылышек он обнаружил разрыв.

«Это что?»

«Крысы. Пустяк».

Сияя от гордости, Лайам приводил уродца в порядок. Тот неуклюже ворочался, дергался и чихал, но Лайам не отпускал его, деловито орудуя тряпкой и бодро бубня альекирский марш, пока дракончик не намекнул, что вокальные упражнения мастера могут привлечь стражу.

— Привлечь? — воскликнул Лайам. — Скорей отпугнуть.

Однако он придвинул койку к стене и из остатков простыни соорудил под ней нечто вроде гнезда. Как следует обустроив дракончика, Лайам улегся сам. Настроение было прекрасным, и предстоящие часы ожидания его уже не пугали.

«Не хочешь вздремнуть?»

«Нет, мастер. Я не устал».

«Ты замечательный дракон. А я, пожалуй, посплю. Разбуди меня через час, ладно?»

Однако разбудили его стражники. Они пришли поменять свечу в фонаре и принесли еду — еще один ломоть хлеба и кружку воды. Он спросил у них, который теперь час.

— Для тебя все уже поздно, — буркнул один, швырнув на пол хлеб.

— Скоро восемь пробьет, — ответил второй, хмуро посмотрев на товарища, и подал узнику кружку.

Лайам поблагодарил и, когда стражи ушли, предложил Фануилу перекусить. От воды дракончик не отказался и опорожнил половину кружки, а на ломоть лишь посмотрел и объявил, что пока что не чувствует голода. Есть Лайаму, как ни странно, тоже не очень хотелось, однако он постепенно уплел весь хлеб, задумчиво ломая его на кусочки.

«Как думаешь, что это за обряд? Ради чего они убили детишек?»

«Обряд тут, скорее всего, ни при чем. Жизни детей могли быть платой за исцеление Райса. А обряд — это отдельный вопрос, это…» — Дракончик чихнул и продолжил рассказ. Лайам внимательно слушал.

Лорды тьмы одержимы жаждой убийства и правдами и неправдами стремятся прорваться в материальный план бытия, но выйти из воли людей, их вызывающих, им удается не часто. Выполнив то, что от них требуется, лорды обычно предлагают заказчикам ряд новых услуг, подобно купцам, расширяющим рынок сбыта товаров.

«Нечего и говорить, что с ними следует держать ухо востро, хотя они знают, чем соблазнить человека».

«Значит, исцеленному Райсу было сказано — смотри, что для тебя сделали, а теперь послушай, что можно сделать еще?»

«Примерно так».

«А что они могут пообещать?»

«Все что угодно, или почти все. А главное — они делают то, что обещают».

Бессмертия, правда, они дать не могут и прошлое изменить тоже не в их силах, но наделить кого-либо долголетием, здоровьем, богатством, властью вполне им по плечу. К несчастью, чем больше дар, тем выше цена. Фануил рассказал о князе, которому была дарована жизнь длиной в пятьсот лет в обмен на жизни пяти сотен его подданных.

По коридору мимо камеры кто-то прошел, скорее всего — караульный, и Лайам решил, что Фануилу пора отправляться в трубу.

«Начались ночные обходы. Думаю, ждать осталось недолго. Ты готов постоять за справедливость и Дипенмур?»

«Как скажешь, мастер. Только стоять там тесно».

Если дракончику и не очень хотелось заныривать в водосток, он ничем этого не показал, впрочем, Лайаму никогда не удавалось судить о настроении своего любимца. Говоря по правде, он вовсе не был уверен, что у того вообще бывает какое-то настроение. Лайам взял с дракончика слово вести себя осторожно, выходить регулярно на связь и не лезть на рожон. Заверив хозяина, что он будет действовать именно так, уродец полез в дыру.

Прежде чем Лайам успел обеспокоиться, пришел первый сигнал.

«Мастер, я на месте».

«Ты уверен, что это ее камера?»

«Ведьма сидит на койке. Я вижу ее ноги».

«Дай посмотреть».

В футе от его носа болталась нога в легкой плетеной обувке. Вторую ногу ведьма, как видно, поджала. Лайам, затаив дыхание, вернулся к себе.

И вновь ожидание.

Правда, оно уже не казалось томительным. Лайам время от времени переключался на зрение Фануила. Он видел лишь ноги узницы, но и по ним можно было понять, что та не находит себе места. Аспатрия то расхаживала по камере, то стояла недвижно у двери, то присаживалась на койку. То же самое проделывал совсем недавно и Лайам, он усмехнулся — бедняжка разнервничалась. И поделом.

Он слышал, как по коридору прошел стражник. Шаги стихли, но через какое-то время зазвучали опять. Видимо, караульный дошел до тупика и повернул в обратную сторону. Лайам, дождавшись следующего обхода, припал к решетке и спросил, который теперь час. Безмолвная тень удалилась в сторону тупика. Если солдат и слышал вопрос, он предпочел пропустить его мимо ушей.

«Тоже думает, что я убил Грациана, — подумал Лайам, слушая, как затихают шаги, — судя по всему, коридор был весьма протяженным. — Храбрый малый. Обходится без светильника! Я бы не отважился на такое».

Он снова улегся на койку и позвал Фануила.

«Пока все тихо, мастер».

«Что ж, хорошо».

Чтобы убить время, он принялся напевать, заставляя дракончика мысленно себе вторить. Они одолели семнадцать куплетов забористой песенки «Безгубый флейтист», потом взялись за «Молочницу и воришку». Петь с Фануилом было одно удовольствие, текст он схватывал на лету.

Покончив с «Молочницей», Лайам вдруг понял, что стражник обратно не проходил. Он бросился к решетке и, прижимаясь к холодным прутьям щекой, попробовал разобрать, что творится в дальнем конце коридора. Там было темно.

«Что он там делает?» — сердито подумал Лайам. Скоро придут Проун и Райс, олух своим отсутствием на привычном месте их может спугнуть.

— Да возвращайся же, дурень, — прошептал он чуть слышно. — Ну, выходи.

«Мастер, они пришли».

Лайам выругался и поменялся с дракончиком зрением. Рядом с сандалиями Аспатрии поблескивали две пары сапог. Он отключился от зрения фамильяра и превратился в слух.

— …и мне это не нравится. Дверь настежь, ключи брошены без присмотра. Куда мог подеваться охранник? — Это был Проун.

«Торчит в конце коридора», — подумал Лайам, сверля взглядом непроглядную темень. Он решил попытаться отвлечь караульного, если тому вздумается вернуться на пост.

— Спит, — сказал Райс, — умер, упился, улетел на луну. Какая нам разница? Пора начинать! — Голос его нетерпеливо подрагивал.